Кольца анаконды

— Действительно, и я совершенно прав. Поглядите на другие страны. Народ восставал и в Италии, каковая была и по сей день остается не более как пестрой смесью анахроничных принципалов. А Россия, управляемая царями, является краеугольным камнем деспотии в Европе. И Прага, и Вена тоже пережили народные восстания, как и Париж, и толпы захватывали контроль над городами. И их расстреливали войска.

По сравнению со всем этим условия в Англии, несомненно, идиллические. Но теперь Британия вступила в эту глупую войну, сделала ужасную ставку, решилась сместить избранное народом правительство, растоптать единственную значительную демократию в мире. Крохотная Швейцария не может воплощать в себе благородное будущее человечества. Но возрожденные Соединенные Штаты Америки могут.

Оба президента молча переглянулись, мысленно оценивая важность сказанного.

— Лично я никогда не рассматривал это в подобном свете, — промолвил Дэвис. — Полагаю, мы принимали нашу страну как данность и принимали эти достоинства как нечто само собой разумеющееся.

— Очень многое из того, что мы считаем естественным, может измениться, — ответил Милл. — Естественное правление Британии над американскими колониями было отменено этими же самыми восставшими колонистами. Я не уклоняюсь в сторону, когда говорю с вами о законах экономики. Если вы последуете за мной туда, куда я хочу вас повести, то дойдете до самой сути проблемы, с которой столкнулись.

Вы должны понимать, что истинной епархией экономической науки является производство, а не распределение, как считают многие. Этот факт имеет фундаментальную значимость. Экономическая наука о производстве связана с природой. Нет ничего произвольного в том, будет ли труд более производительным в этой отрасли или в той, ничего капризного или случайного в снижении плодородия почвы. Скудость и закоснелость в природе — реальные факты. Экономические правила поведения, открывающие нам, как довести до максимума плоды нашего труда, так же безличны и абсолютны, как законы, правящие химическим взаимодействием.

— Эти материи свыше моего понимания, — с недоумением посмотрел на него Джефферсон Дэвис.

— Уверяю вас, отнюдь. Просто пока следуйте за мной туда, куда я вас направлю. Законы экономики не имеют ничего общего с распределением. Как только мы произвели богатство, мы может делать с ним, что хотим. Мы можем разместить его, как нам заблагорассудится. Это уж общество решает, как следует его распределить, а общества бывают различными. Вы на Севере доказываете этот закон, потому что знаете, что нет «естественного» закона, решающего, как человек должен относиться к человеку. Это означает, что производственные отношения могут быть изменены, рабство может быть запрещено, а производство все равно будет продолжаться.

— Позвольте с вами не согласиться, — яростно тряхнул головой Дэвис. — Экономика Юга основана на институте рабства, и мы не можем существовать без него.

— Можете и, несомненно, будете. Принцип частной собственности еще не подвергался настоящему испытанию. Сейчас он находится в остром противоречии, из–за которого вы и воюете, с истинным определением собственности. Я заявляю вам, что человеческие существа не могут быть собственностью. Законы и установления Европы все еще отражают ее кровопролитное феодальное прошлое, а не дух реформ. Только в Америке может быть проведен этот жизненно важный эксперимент. Я полагаю, что социальное поведение может быть изменено, и вы должны непременно верить в это, иначе не воевали бы за свободу.

— Свобода для Юга совсем не то же самое, что свобода для Севера, — возразил Линкольн.

— Ах, как раз напротив! Вы, конечно, говорите о рабстве. Но мы должны взглянуть на экономические показатели. Рабство — это общественный институт, пошедший на спад с 1860 года, а рабство и хлопок могут процветать, когда земля дешева и плодородна. Цены на хлопок снижаются, и земля понемногу истощается. Разве это не так, мистер Дэвис?

— К несчастью, так. Перед войной цены на рабов упали, и многие мои знакомые плантаторы обнаружили, что держать много рабов — обуза.

— Сие есть слова, начертанные на стене невидимой рукой. Несмотря на весь этот фурор, никогда не было ни малейшей возможности, что рабство распространится на запад: земля там не подходит для этого. Рабство — обременительная и дорогая система и может давать доходы только до тех пор, пока имеется масса богатой, плодородной земли и мир дает хорошую цену за продукты грубого труда. Полагаю, эта возможность исчерпалась. С тех пор как началась блокада южных берегов, мир искал иные источники хлопка в таких странах, как Египет и Индия.

— Но рабство не прекратится оттого, что мы скажем ему об этом, — вставил Линкольн.