Кольцевой разлом

  - Никто меня не вербовал,- отмахнулся Корсаков. - Хотя, конечно, на фабрику я попал не случайно - хотел кое за что посчитаться с бандитами. Видишь шрамы, видишь, нос был сломан? Вот и за это тоже. А главное - надо было пресечь их затею. Если бы она удалась, Россию просто завалили бы наркотиками. Мои друзья в Европе внедрили меня в отряд наемников, охранявший фабрику. Им было легко это сделать, потому что благодаря бандитам мне пришлось собирать из кусочков новое лицо. Раньше я выглядел куда симпатичнее,- вздохнул Корсаков. - Но мои друзья работали на КГБ, и в результате в Москве узнали о моем плане. КГБ через тех же друзей внедрил в охрану фабрики пару своих людей,- очень бравых ребят, должен сказать. Однако на месте я с ними разминулся - пришлось взрывать фабрику в одиночку. Люди КГБ вернулись на фабрику, когда от нее уже мало что осталось, а я пытался пробраться к советской границе. Они нашли меня и переправили через границу на вертолете.

   "Уф, кажется, не шпион",- с облегчением подумал Ищенко. Ему почему-то не пришло в голову, что Корсаков мог все наврать, хотя обычно капитан на слово никому не верил. Вслух же Ищенко спросил:

  - Ну а дальше что было? Ведь чекисты тебя до сих пор разыскивают!

  - Дальше я ушел, когда меня везли с аэродрома на Лубянку. Кем бы я был для кэгэбэшников? Человек, которого нет, самое бесправное существо в   мире. Такого можно использовать как угодно. Я уж не говорю о том, что о свободе пришлось бы забыть. Короче говоря, отключил я тех троих, которые ехали со мной в машине, и ушел в самом центре города, в Георгиевском переулке. У кэгэбэшников я забрал документы, пистолет, а главное - деньги. За той машиной, где ехал я, шла другая, поэтому розыск должен был начаться очень скоро: во второй машине наверняка видели, как мы свернули не туда, куда надо, и сообщили об этом по рации еще на ходу. Ну а когда они нашли "волгу" и в ней три неподвижных тела, то представляю, какой поднялся переполох.

  - Но ты их не убил?- поинтересовался Ищенко, со страхом ожидая утвердительного ответа.

  - Да нет,- пожал плечами Корсаков,- не было смысла. Убивать - это шум, возня, а надо было все сделать тихо. К тому же зачем лишний грех брать на душу? Через школьный двор я прошел на Пушкинскую улицу, а там поймал такси, чтобы отъехать подальше. Я знал, конечно, что во всех городах среди таксистов много тайных агентов, но приходилось рисковать. Главная проблема была в том, чтобы переодеться и сбрить бороду,- точнее, наоборот: сначала сбрить бороду, а потом переодеться. Из-за бороды меня даже в толчее на центральных улицах видно было за версту. Кстати, до того я никак не думал, что среди нынешних русских так мало бородатых. Так что когда мы проехали парикмахерскую, я заметил это место, через пару кварталов попросил водителя остановиться, вернулся пешком и приступил к экзекуции, то есть к бритью. Побрили все мои шрамы виртуозно, без единого пореза. Хотел я той парикмахерше дать как следует на чай, но потом одумался: нельзя было обращать на себя внимание. Спросил, сколько с меня, дал сверху какую-то мелочь, и пошел искать магазин мужской одежды, но вовремя одумался...

  - Правильно,- одобрил Ищенко. - Я бы на месте комитетчиков эти магазины первым делом обзвонил - предупредил бы, что если придет, мол, такой покупатель, вы сразу же дайте нам знать...

     - Хорошо, что было тепло,- продолжал Корсаков. - Кэгэбэшники выдали мне легкую летнюю куртку, но я ее сразу снял и выбросил, благо можно было ходить и в рубашке. Однако ближе к ночи стало прохладно. Несколько часов я катался на метро, а потом, когда уже стемнело, оказался на Садовом кольце и стал думать, куда пойти дальше. Вот тут-то и началось самое интересное...