Кольцо и крест (СИ)

— Я не о том. Да, получается. Может, и у меня получится. Я все-таки, Арнис, боюсь, что не от Бога все это. Что не тем я чем-то занимаюсь. Я это объяснить не могу, просто такое чувство. Понимаешь, как говорил отец Августин, как будто мы ломимся туда, где можно только просить…

— Знаешь что, Иль? А почему не попросить, собственно?

— В смысле?

Арнис явно увлекся идеей.

— Понимаешь, мы как-то неверно подходим к вопросу. Ты напрягаешься, делаешь эти упражнения. Ничего не получается. Айледа форсирует события. Ты поручаешь душу Богу, чтобы Он тебя защитил. А почему просто не попросить Бога об этом? Ведь мы же просим Его о чем-то другом. Когда это действительно нужно. Ну о победе, скажем. Об успехе операции. Чтобы кто-то выжил. Неужели же это нам не нужно? Ведь ты же не для своего удовольствия все это делаешь? Мы можем Его просить, чтобы он дал тебе, а потом и нам всем по возможности эти сверхъестественные способности. Чтобы Он - Он сам - сделал нас такими… чтобы мы могли противостоять сагонам реально и уничтожать их. Понимаешь?

— Да, понимаю, - медленно сказала Ильгет, - ты прав.

И добавила.

— Только когда Его просишь, то всегда имеешь в виду: если на то будет воля Твоя.

— Так с этим и невозможно спорить. Давай будем молиться об этом ежедневно. Ежедневно, скажем, малый круг на четках. Хорошо? И попросим отца Августина.

— Да, с ним в любом случае надо поговорить.

Отец Августин полностью поддержал идею Арниса.

"Господи, - сказала Ильгет мысленно, - помоги нам победить сагонов. Помоги нам научиться их побеждать. И для того, чтобы мы могли их победить и не приносить в жертву невинных людей, дай мне способности кнастора. Дай мне сравняться в силах с сагонами. Если будет на то воля Твоя".

Айледа подошла к столу, села напротив нее.

— Попробуем сегодня еще раз, Иль. Знаешь что, я поразмышяла над твоим случаем. Дело тут вот в чем. Ты должна научиться не жалеть себя. Это трудно, я понимаю. Всегда кажется, что своя боль невыносима, что хуже быть не может. Всегда хочется себя пожалеть и пощадить. Но если ты хочешь двигаться дальше, ты должна научиться не обращать на это внимания. Выкинуть эти воспоминания из головы. Ну было, надо забыть и двигаться вперед.

— Не так-то это легко, - Ильгет немного обиделась. Айледа покачала головой.

— Поверь, я знаю, о чем говорю. Я прекрасно знаю это чувство, когда хочется полностью уйти в это воспоминание о боли и жалеть себя. Но оно расслабляет и не дает действовать. Надо стараться убедить себя, что боль была не сильной, и что она в прошлом. Ведь так оно и есть, правда?

— Ну… да, - сказала Ильгет. Внутри она ощущала несогласие и даже обиду. Хотя Айледа была абсолютно права. И у нее самой были такие мысли. И она сама это знала.

И когда Арнис начинал предаваться своим страшным воспоминаниям, она жалела не себя, а его, и ей в эти моменты казалось, что и правда - и боль-то ее не была такой уж сильной… ну подумаешь… Он переживает из-за того, что не стоит переживаний. И давно ушло в прошлое.

И когда он жалел ее, ей всегда хотелось сказать: да брось ты. Мелочи какие. Она ощущала себя сильной в такие моменты. И боль для нее не существовала. И прошлое не имело значения.

Но сейчас все было наоборот. Ей хотелось сказать: ничего себе, однако, не сильной была боль! Попробовала бы ты сама такое пережить! Да хоть несколько минут на болеизлучателе. Я бы посмотрела, сколько лет ты это вспоминала бы! И как легко говорила бы потом "ах, все это в прошлом".

Ильгет устыдилась своих некрасивых мыслей. И вот так всегда у Айледы! Почему-то здесь проявляются худшие качества Ильгет. Всплыла строчка из полузнакомой песни, вроде, какого-то перевода Иволги: "Как на черном - так чистый, как на белом - рябой". Вот это про нее. Рядом с обычными людьми она себя ведет пристойно. А рядом с кристально чистой, духовно праведной Айледой становится нехорошей. Эгоистичной. Суетной. Обиды какие-то прорываются. Нет, нельзя так.

Айледа же правильные вещи говорит.

— Давай попробуем еще раз. Теперь все же ты сама… - сказала Айледа.

Но и в этот раз с медитацией ничего не получилось.

А вскоре с тренировками пришлось совсем прекратить. Ильгет снова была беременна.

Это оказался мальчик, Ильгет была безмерно счастлива. Но заниматься в этом состоянии невозможно. Иолла отбирает энергию. Выход в тонкий мир, как объяснила Айледа, и вовсе невозможен - беременность слишком привязывает к материи. Да и вредно для ребенка.

Они продолжали общаться с Айледой, просто дружить, гулять, петь песни. Правда, редко - у Айледы никогда не было времени. Но занятия были теперь невозможны.