Кольцо с секретом

Лишь однажды, именно слякотной осенью, между нами имело место нечто неуставное.

Вся в злых слезах и при полном параде – маленькое черное платье, бесконечные каблуки, алый рот и тому подобное – я возвращалась, сбежав с отвратного свидания. Дождь в этот вечер ну просто озверел, лило как под душем, и все, что хотелось, – это побыстрее добраться до горячей ванны.

Откуда появились эти отморозки – осталось для меня тайной, но проржавевшее ведро, набитое ими, лихо осадило подле. Двери распахнулись, оттуда полезли мохнатые щупальца, лапая, скручивая, запихивая в воняющую клоаку.

Я молча отбивалась.

Но тут взревел двигатель, оглушительно грохнуло – и в тыл «девятке» со всего маху влетел мокрый и блестящий «Мерседес». Несчастный отечественный автопром налетел на бордюр, крякнул и приказал долго жить, а его начинка, сквернословя, вывалилась на разборки.

Дверь «Мерседеса» шикарно распахнулась, оттуда дважды полыхнуло и грохнуло – этого оказалось достаточно, чтобы шакалья стая задала стрекача уже на собственных конечностях.

У меня в голове вертелась лишь одна, хотя и сверхглупая мысль: обычно «Запорожцы» въезжают в «Мерседесы», но наоборот?

В это время из благоухающего кожей салона вальяжно вылез прекрасно одетый длинноногий и длиннорукий мужик с бутылкой шампанского. Прежде чем я смогла разглядеть его, моего как бы спасителя – справилась бы и сама, – он сказал:

– Оп-па! Вот это сюрпрайз. Как цси, соседушка?

«Опять ты. Удачно», – порадовалась я, ощущая знакомый зуд в ладони.

– Смелая ты девочка, в таком виде, ночью да по улицам, – заметил он, набрасывая мне на плечи свитер, такой теплый, сухой, – глотнешь?

Зубы у меня и впрямь отплясывали тарантеллу, а шампанское было просто восторг. Разумеется, отказ от него я сочла невозможным.

Несмотря на то что до нашего с ним дома было недалеко, Роман не спешил, ехал еле-еле, так что поездка с шампанским растянулась на полчаса.

И снова я не возражала. Зачем? Тут так тепло, ароматно (если не считать, что от него густо несло спиртным и сигарами), упоительно блестят хромированные штуки, и почему-то так спокойно и уютно рядом с «соседушкой». Было в нем именно то, что тетушки на лавках называют «мужчинским».

За все тридцать минут Роман не произнес ни слова, а я все стеснялась спросить, зачем, имея ствол, разбивать морду собственной дорогой тачке. Задала лишь более нейтральный вопрос, который тоже занимал меня довольно давно. Осторожно притронувшись пальцем к серьге в его правом ухе – толстой, испещренной какими-то письменами, – я спросила, что это значит.

Он дернул штопаной губой, изобразив улыбку:

– Ничего. Чтобы видеть лучше.

Я прыснула про себя. Надо же, кто-то еще носится с этим пиратским суеверием.

– Кто это тебе сказал: капитан Флинт?

– А кто это?

Ну что тут сказать? Хотя нельзя не отметить, что серьга ему очень идет.

Мы притормозили у нашего подъезда.

Роман вышел из машины первым, открыл дверь, подал руку, а мне не пришло в голову не заметить ее. Впрочем, эта машина такая низкая.

По-хозяйски, как будто так и надо, обнял за плечи, довел до квартиры – и снова даже мысли не возникло возмутиться и вырваться.

Тогда я еще не была в курсе, что этот человек ни у кого ничего никогда не спрашивал, он делал так, как считал нужным, и никакого «с вашего позволения», «не против, если…», «а можно я…». Постоял, подождал, пока я открою дверь и войду, лишь после этого собрался вниз по лестнице.

– Ты что же, переехал? – зачем-то спросила я, просто чтобы сказать хотя бы что-то. Или еще раз услышать его голос.

– В целом нет, – ответил Роман. Все-таки забавно он «цсекает».

– А свитер, забыл?

– Тебе. На память, – подмигнул он и сбежал вниз по лестнице.

Я зашла в комнату, не зажигая свет, и непонятно зачем выглянула в окно.

Умостившись на разбитом капоте, Роман сидел в одной рубахе, попивал шампанское и, задирая голову, смотрел в мое окно.

С утра под дверью материализовался букет, а в нем листок, на котором четким, с сильным нажимом почерком было выведено:

От тяжелого бремени летЯ спасался одной ворожбой,И опять ворожу над тобой,Но неясен и смутен ответ.Ворожбой полоненные дниЯ лелею года – не зови…

Только скоро ль погаснут огниЗаколдованной темной любви?

С тех пор прошло… ну, лет сто. Больше я его не видела, ни лично, ни по телевизору, ни где-то еще.

Да и в целом глупо и незачем.

Просто – и это сугубо между нами – почему-то именно осенью мне иной раз снились эти пять букв: «Роман», становилось и неловко до поджимания пальцев, и одновременно и тепло, и грустно.

На самом деле все просто, и нечего усложнять.

Возможно, все дело в том, что надо сменить картинку.

Я огляделась – конечно! Ремонт надо сделать, причем немедленно, по всей квартире. Видеть не могу эти обои!

Идея отменная, но, чтобы провернуть все это разом, надо немерено финансов.

Тогда, как паллиатив: покидать в сумку то, без чего нельзя обойтись, и отправиться отдохнуть, вот и все.