Кольцо с тремя амурами

– Узнай про одного человека.

– Где живет?

– Жил. В Москве.

– Записываю.

– Роев Олег Семенович, 1950 года рождения. Умер в Железноборске Красноярского края 11 апреля 1984 года.

– Убили? – спросил Вешкин.

– Нет, застрелился.

– Хорошо. Как только что-то узнаю, позвоню.

Дайнека вернулась на кухню, прислонилась к косяку и спросила у Марии Егоровны:

– Можно завтра я поеду с вами на работу?

– Скучно тебе, – вздохнула старуха.

– Есть немного, – согласилась она.

Следующим утром Витольд Николаевич отвез их в город и высадил возле Дома культуры.

– Ты к нам, в костюмерный? – спросила Мария Егоровна.

– Сначала к методисту.

Старуха никак не отреагировала на это решение, только напомнила:

– В одиннадцать приходи, будем чай пить.

В коридоре, по пути в методкабинет, Дайнека встретила Вячеслава.

– Как дед?

– С ним все хорошо. А здорово ты его вчера расколола! Как на допросе с пристрастием.

– Мне казалось, он сам был не против все рассказать. Помнишь, ты обещал продолжить экскурсию?

– Потом. – Вячеслав выглядел озабоченным. – Сейчас много работы.

Распрощавшись с ним, Дайнека наконец зашла в методкабинет. На лице Ираиды Ефимовны проявилась сложнейшая гамма чувств, которую можно было бы назвать «испуганный конформизм». Казалось, спроси у нее, кто застрелил Джона Фитцджеральда Кеннеди, она тут же ответила бы: «Я».

– В прошлый раз я все рассказала. Не понимаю, зачем вы пришли.

Дайнека объяснила:

– Чтобы посмотреть тот альбом.

– Не понимаю…

– Альбом с фотографиями Народного драмтеатра.

– Ах, это… – Ираида Ефимовна выложила на стол солидный фолиант. – Смотрите сколько угодно.

Дайнека села за стол и перевернула страницу. Покосившись на Гурину, заметила в ней нервное напряжение и решила больше не смотреть в ее сторону. Однако обнаружив между страницами сложенный вдвое листок, решилась спросить:

– Что это?

– Программка спектакля, – ответила Ираида Ефимовна.

– И он так назывался? – Дайнека ткнула пальцем в название. – «Последняя жертва»? Именно эти слова сказал перед смертью Геннадий Петрович…

– Мне никто об этом не говорил.

– Теперь будете знать.

– И что мне с этим, по-вашему, делать?

– Наверное, сообщить в полицию… Ведь он что-то имел в виду. – Дайнека развернула программку. Пробежав глазами список артистов, уставилась на Ираиду Ефимовну.

Та быстро ответила:

– Да! Мы со Свиридовой играли в этом спектакле одну роль.

– На той, последней репетиции вы репетировали эту пьесу?

– Кажется, да.

Дайнека огляделась:

– Есть у вас Интернет?

– Можете сесть, вот мой компьютер, – сказала ей Гурина.

Расположившись за столом методиста, Дайнека быстро нашла в сети текст пьесы Островского «Последняя жертва».

– Можно распечатать?

Гурина проверила принтер и доложила туда листы чистой бумаги.

– Пожалуйста…

Дайнека отправила на печать весь текст. Когда вышел последний лист, схватила всю пачку и стала просматривать до тех пор, пока не сказала сама себе:

– Вот!

И не попрощавшись, выскочила из кабинета.

Дайнека снова вошла в подъезд дома престарелых.

– К кому? – спросила санитарка в бирюзовом халате.

– К Романцеву.

– К артисту? Поднимайтесь на второй этаж, там сразу направо.

– Я знаю! – Дайнека кинулась к лестнице.

– Бахилы! – заорала ей в след санитарка.

Пришлось вернуться и натянуть на туфли бахилы.

Альберт Иванович встретил ее словами:

– Сигарет принесла?

– Принесла, – наученная прошлым опытом, она предварительно зашла в магазин.

Романцев схватил пачку, вытянул из нее сигарету и немедленно закурил.

Переждав пару затяжек, Дайнека спросила:

– Альберт Иванович, помните, какую пьесу репетировали в тот вечер, когда исчезла Свиридова?

– Конечно, помню.

– Как она называлась?

– «Последняя жертва» Островского.

Дайнека протянула напечатанные листы.

– Это она?

Взглянув на текст, Альберт Иванович кивнул.

– Тогда еще один вопрос. Какую сцену репетировала Свиридова?

Продолжая курить, Романцев медленно произнес:

– Сцену из первого акта с теткой Глафирой Фирсовной.

– В прошлый раз вы рассказывали, что Елена забыла какую-то фразу, и вы заставили ее записать эти слова прямо на роли.

– Я часто так делал. Не можешь запомнить – пиши.

– Можете вспомнить эти слова? – с замиранием сердца спросила Дайнека.

– Дай-ка, – Романцев протянул руку и взял у нее пьесу. Перелистнув пару страниц, нашел нужное место и подчеркнул его ногтем: – Вот: «А каково сказать прощай навек живому человеку, ведь это хуже, чем похоронить». – Он поднял глаза. – Важная фраза! Если ее пропустить, теряется смысл…

– Альберт Иванович, – перебила его Дайнека, – Свиридова при вас написала эти слова?

– При мне. Лена была очень старательной. И если я говорил, тут же все исполняла.

– Она писала прямо в своей роли?

– Где же еще? Если ты хоть раз видела текст роли, там, справа, всегда оставляют большие поля – на половину листа. На них делаются пометки на читках и на репетициях.

– Спасибо! – Дайнека направилась к двери.

– Даже не посидишь? – разочарованно спросил Романцев.

– Я потом еще раз приду, – пообещала Дайнека и, выскочив из палаты, набрала номер Труфанова. – Василий Дмитриевич! Здравствуйте, это Дайнека. Есть новости. Приедете? Буду ждать у главного входа в парк.