Кольцо зла

– Эх, просмолить бы, – Раничев посмотрел вокруг. – Или заткнуть еще чем-нибудь. Взгляд его упал на щегольские сапоги Аникея.

– Нет-нет, мой господин! – взмолился тот. – В чем же я буду ходить? К тому же это подарок князя Федора Олеговича.

– Ну раз подарок, – Иван махнул рукой. – Тогда ладно. Черпай дальше.

Попадавшиеся по пути города – Кордова и Севилья – уже не произвели на Раничева такого впечатления, как раньше – привык к кастильским древностям. Иван теперь меньше смотрел на здания и больше – на людей. Пока плыли, было много времени для размышлений, и Раничев вдруг подумал – а где же литовцы? Что-то не было видно кругом агентов Никитки Суевлева, правда, быть может, они остались в Толедо, справедливо рассудив, что рязанский посланник наверняка вскоре пожалует к королю, тем более и повод есть – пир и охота, обещанные Его величеством рыцарям графа Ортеги.

– А что, господине, разве мы не возвратимся в Толедо? – неожиданно обернулся Аникей.

Иван равнодушно пожал плечами:

– Не знаю, может быть, и придется вернуться.

– А как же король?!

– А зачем нам король? Нам нужно разыскать этого прощелыгу Жоана… вернее, Васко!

Аникей задумался и больше уже не задавал никаких вопросов.

Бросив челнок в Сант-Лукаре – продать его вряд ли бы удалось, да и не хотелось терять время – путники наняли двух лошадей (на третьей решили сэкономить, деньги уже подходили к концу) и подались в Кадис по широкой, идущей вдоль побережья, дороги. Пекло солнце, легкий ветерок раскачивал ветви каштанов, справа расстилалась величественная безбрежная синь океана, проросшая белыми парусами рыбацких фелюк.

Раничев, как и положено кабальеро, скакал впереди, за ним, на одной лошади, трусили его не столь знатные спутники. Аникей сидел позади и все время боялся упасть. Да ведь и упал-таки, слетел с крупа, так, что свалившийся сапог улетел в канаву. Подросток тут же вскочил на ноги и, не обращая внимания на боль и ссадины, кинулся в канаву за сапогом. Иван усмехнулся. Понятно – подарок князя.

Кадис – шумный портовый город – поначалу оглушил отвыкших от многолюдства путников, накинувшись рокочущим гамом рыбного рынка, куда они и направились первым делом, ведомые Ансельмом Лошадником. Остро пахло свежевыловленной рыбой, сверкающим серебром рассыпанной по прилавкам и просто в корзинах торговцев. Конокрад словно бы выискивал кого-то, временами останавливался, присматривался, щурил от солнца глаза. Наконец, вроде бы нашел, улыбнулся:

– Подождите здесь…

Ансельм подошел к толстухе-торговке, одетой в коричневое платье из грубой ткани и грязный кожаный передник, присел у корзины, что-то спросил. Торговка дернулась, посмотрев на Лошадника с удивлением и страхом, отрицательно качнула головой. Ансельм снова заговорил, явно с угрозой, затем, сменив кнут на пряник, вытащил серебряную монету. В маленьких, заплывших жиром, глазках торговки вспыхнула алчность. Жадно схватив монету, толстуха оглянулась и что-то быстро сказала, несколько раз махнув рукой куда-то в сторону порта.

– Идемте, – конокрад вернулся к своим спутникам весьма радостным. – Он здесь. В «Русалке».

– Это далеко? – осведомился Раничев.

– Рядом, в порту.

Пройдя узенькой улочкой, они миновали мавританский квартал и, обогнув большую церковь, вышли к полной судов гавани.

– Пришли, – Ансельм кивнул на грязную таверну с вывеской в виде грубо намалеванной женщины с селедочным хвостом и огромной грудью. Прежде чем войти, конокрад с сомнением оглянулся было на Раничева, видно, прикидывая, примут ли завсегдатаи заведения столь знатного и достойного кабальеро? Осмотр его вполне удовлетворил – когда-то щегольской костюм «дона Хуана» давно уже превратился почти что в лохмотья, завитые кудри свалялись, а подбородок покрылся жесткой щетиной. Лишь небрежно висевший на поясе меч указывал на знатность его обладателя. Аникей выглядел не лучше.

– Входите, – Ансельм распахнул державшуюся на честном слове дверь.

Обстановка таверны вполне соответствовала представлениям Раничева о злачных местах – полутемное, обшарпанное, с обсыпавшейся штукатуркой, помещение, грязный, заплеванный пол, усыпанный огрызками, из-за которых, рыча, дрались две облезлые собачонки. Собравшаяся в «Русалке» публика по внешнему своему виду – а наверняка и по внутреннему содержанию тоже – вполне соответствовала любимому слову г-на Жириновского – подонки! Гнусные, несущие печать всех возможных пороков, лицо… не лица даже, а рожи… недоверчиво уставились на новых посетителей.

– Пшел! – Ансельм спихнул со скамьи у крайнего столика какого-то пропитого старика в лохмотьях и гостеприимно пригласил Ивана.

– Присаживайся, дон Хуан. Сейчас узнаем новости, а заодно и перекусим.

Усевшись, Раничев щелчком сбил с плеча огромного рыжего таракана и невозмутимо спихнул на пол объедки:

– Пожалуй, я бы выпил вина.

Подозванный конокрадом служка – огненно-рыжий золотушный парень с сопливым носом – живо притащил глиняный кувшин и кружки.

– Неси еще и рыбу, – швырнув на стол мелочь, приказал Ансельм.