Колумб. Буканьер его величества.

А Колон так увлёкся Беатрис, что даже мысли об экспедиции в Индии начали отступать на второй план. Два дня он сдерживал себя, не появляясь у Загарте. На третий, в воскресенье, он вместе с придворными присутствовал на мессе в Мечети, как до сих пор называют кафедральный собор Кордовы, бывшую мечеть, построенную Абдаррахманом и превращённую в христианский храм.

Он прошёл по среднему из девятнадцати проходов, образованных лесом восьмисот узких колонн из мрамора, яшмы, порфирита, соединённых мавританскими арками с чередующимися красными и белыми треугольниками. На алтаре стояла статуя девы Марии. Пел хор, благовония пропитали воздух.

Опустившись на колени у одной из колон, он попробовал молиться, но Беатрис не выходила у него из головы. Дошло до того, что статуя девы Марии, которую он всегда считал своей покровительницей, начала улыбаться ему улыбкой Ла Хитанильи, а в её лице проступили черты очаровательной танцовщицы.

Он истово отгонял видение, умоляя деву Марию о помощи. Но случайно взглянув направо, за порфиритовую колонну, у которой стоял, увидел Беатрис, молящуюся в соседнем проходе, в нескольких ярдах от него. Поначалу он решил, что это тоже видение, иллюзия, возникшая в его воспалённом мозгу. Но потом понял, что только острый взгляд влюблённого мог распознать, кто скрывается под низко опущенным капюшоном и длинной мантильей. И действительно, неосторожное движение головки открыло ему, что он не ошибся.

В тот день он больше не молился. Его божеством стала коленопреклонённая закутанная в синее фигурка, И мечтал он не о спасении души, а о том, чтобы заговорить с Беатрис после мессы.

Надежды его не сбылись. Выйдя через громадные бронзовые двери в Апельсиновый двор, где бьющая из фонтанов вода блестела на солнце, а ряды апельсиновых деревьев образовывали точно такие же проходы, как в Мечети, он оказался в кругу придворных. И прежде чем успел выскользнуть, рядом возник Сантанхель, взял под руку. Они отступили под дерево, давая остальным пройти, и тут к ним присоединились Кабрера и его супруга, маркиза Мойя.

— Мой друг, — радостно воскликнула она, — мой дорогой Кристобаль, насколько я знаю, уже близок конец вашего долгого ожидания.

— Могу подтвердить слова маркизы, — вставил Кабрера.

— Если б всё зависело только от вас, я бы уже давно поднял паруса, — улыбнулся Колон. — Вы столько сделали для меня. Я так благодарен вам.

— Ну нет! — возразила маркиза. — Если и сделали, то слишком мало. Их величества прислушались не к нам, а к фрею Диего Деса. Именно он открыл дверь, ведущую к успеху, но теперь я приложу все силы, чтобы она не закрылась, пока не будет принято нужное вам решение.

Колон спросил себя, почему он так холоден, почему впервые её голос не волнует его, а красота не убыстряет биение сердца.

— Ваша маркиза, мой господин, — обратился он к Кабрере, — мой ангел-хранитель.

Кабрера улыбнулся.

— Она покровительствует всем мужчинам, кто того заслуживает.

— А они в ответ поклоняются ей, — бесстрастно ответил Колон. Взгляд его, да и мысли следили за Беатрис, только что вышедшей из собора. Она не шла, а плыла в длинной мантилье, под капюшоном, перебирая руками, затянутыми в перчатки, агатовые чётки. Следом за ней семенила женщина-мориска в белом бурнусе.

Сантанхель и маркиза о чём-то говорили, но Колон их не слушал. Взгляд его не отрывался от Беатрис, душа рвалась к ней. Когда она поравнялась с первым фонтаном, перед ней возник какой-то мужчина и поклонился так низко, что его шляпа коснулась земли. Она попыталась обойти его, но мужчина вновь преградил ей путь.

Колон окаменел, у него перехватило дыхание. Маркиза, Кабрера, Сантанхель не могли этого не заметить и проследили за его взглядом.

Беатрис вновь шагнула в сторону, резко дёрнула головой, капюшон чуть откинулся, открывая её профиль. Губы её быстро зашевелились, и Колон легко представил себе, какой яростью блеснули её карие глаза. Незадачливого кавалера как ветром сдуло.

— Танцовщица у Загарте, — сухо прокомментировала маркиза.

Едва ли Колон услышал её. Но когда Беатрис продолжила свой путь, он дал волю своим чувствам.

— Этого типа следовало бы охладить, искупав в фонтане, — резко бросил он.

Кабрера усмехнулся.

— Но я бы посоветовал вам не делать этого лично. Это граф Милофлор. При дворе он пользуется немалым влиянием.

— Меня бы это не остановило.

— Но почему, Кристобаль? — изумилась маркиза. — Возможно ли, что и вы тоже прихожанин этого дешёвого храма?

С трудом он сдержал негодование.

— Я не заметил никакого храма, тем более дешёвого, — ответил он ровным голосом.

— Но танцовщица!

— Каждый из нас силой обстоятельств становится тем, кто он есть. Лишь немногие сами определяют свою судьбу. Эта девочка зарабатывает средства к существованию своим голосом и танцами. И только характер защищает её от злобы этого мира.

— Вы хотите, чтобы мы пожалели её? — едко спросила маркиза.

— Не пожалели. Нет. Поняли. Вы заметили, как она одёрнула этого шаркуна. Он, похоже, тоже принял её за дешёвый храм.

Кабрера усмехнулся.

— Ради Бога, Кристобаль, не так громко, а не то вы станете жертвой своего рыцарства.