Колумб

Придет время, и Доминико из-за этого дома втянется в долголетнюю тяжбу с собственным зятем, сыроваром Джакомо[6].

Чернейшая полоса в жизни Доминико Колумба захватывает начало 70-х годов. И как раз в это время сын Христофор покидает родной дом и уходит в море. Он порывает связи с отцовским ткацким предприятием и с вековыми семейными и цеховыми традициями[7].

Вернемся снова к серии генуэзских и савонских нотариальных документов 1470–1473 годов. В них Христофор Колумб неизменно фигурирует в качестве компаньона и «содолжника» своего отца. В одном из этих актов, а именно в акте савонского нотариуса Лодовико Морено от 20 марта 1472 года, Христофор Колумб назван «шерстянщиком из Генуи» (laneiro de Janua) (54, 146). Итак, в 1472 году он числился в отцовском цехе.

Возможно, Антонио Галло и прав — какое-то время старший сын работал в мастерской отца чесальщиком шерсти. Но крайне сомнительно, что в 1470–1472 годах он продолжал работу в ткацком заведении «Колумб и сыновья».

В эти годы данная фирма преимущественно занималась торговлей, что подтверждают генуэзские и савонские нотариальные документы. Современный итальянский биограф Колумба Чезаре Лоллис толкует показания этих документов весьма любопытным образом.

По мнению Лоллиса, в 1470–1473 годах Доминико Колумб сбывал вино и прочие товары, сидя на месте, а его старший сын действовал в качестве разъездного агента и торговал в приморских селениях Лигурии. И от селения к селению он передвигался не сухим путем, а по морю. Отсюда Лоллис делает вывод, что в этих каботажных рейсах Колумб приохотился к морскому делу и психологически подготовил себя к смене профессии (79).

Гипотезу Лоллиса подтверждает сам Колумб. 21 декабря 1492 года в дневнике своего первого плавания к берегам Нового Света он записал: «Я хожу по морю 23 года и не покидал его никогда на срок, достойный упоминания»[8]

.

1492–23=1469. Дата приемлемая, она не противоречит гипотезе Лоллиса. И в пользу этой гипотезы говорят кое-какие косвенные соображения. Если допустить, что опыт вождения кораблей Колумб приобрел только в годы своего пребывания в Португалии, то не так легко будет объяснить, где он обучился приемам каботажного плавания. Ведь португальцы ходили в открытых морях, и именно в таких экспедициях участвовал Колумб, живя в Португалии. А между тем, скитаясь в водах Нового Света, он во всем блеске проявил «каботажные» навыки, месяцами курсируя вдоль опаснейших берегов Кубы, Эспаньолы и Центральноамериканского перешейка.

Вполне возможно поэтому, что три-четыре года хождений в Лигурийском море дали ему не меньше, чем дальние вояжи к берегам Гвинеи и островам в Северной Атлантике. А Лигурийское море буквально кишело каботажными судами, и их капитанам всегда требовались люди. Колумбу же отцу и Колумбу-сыну участие в прибрежных рейсах сулило немалые выгоды.

ГЕНУЯ

Таковы факты, таковы их истолкования. Однако ни документы, ни заманчивые гипотезы не дают ответа на самый существенный вопрос: по каким причинам Христофор Колумб покинул сан-стефанское предместье и ту сферу деятельности, в которой, как белки в колесе, кружились его предки, родичи и соседи. Мы вынуждены ответить словами самого Колумба: «В раннем детстве вступил я в море и продолжаю плавать в нем и поныне, и таково призвание всякого, кто упорно желает познать тайны сего мира».

Но эти прекрасные слова были сказаны спустя тридцать лет после того, как их автор ушел в море. Кое-какие «тайны сего мира» он за это время успел познать и успел приобрести вкус к дальнейшему их познанию. А в 1470 или 1473 году душу его вряд ли обуревали подобные стремления. Пройдет еще десять долгих лет, прежде чем в ею сознании прорежутся первые контуры великого проекта плавания к берегам Дальней Азии западным путем. Только пять-шесть лет спустя он впервые окажется по ту сторону Геркулесовых столпов, да и путь из Генуи в Лиссабон он пройдет отнюдь не в качестве флотоводца.

Таласса. Виноцветное море. Таким оно виделось Гомеру. Но в крутую излучину генуэзского берега вписано было Маре ди аффаре — Деловое море. Из мутно-зеленых вод гавани рос сухой лес мачт, перекрестьями рей они тянулись к небу, корнями уходили в темные корабельные чрева.

Хлеб, сукна, пряности, шелк, вино, мясо, рыба, соль, шерсть, оливковое масло, квасцы, хлопок, рис, сахар, индиго, перец во вьюках, разные товары в бочках, ящиках, мешках, бутылях наполняли эти чрева.

Шаткие сходни плясали под ногами грузчиков, товары нагружались и разгружались, счет им велся на кантары, мины, штуки, связки, кипы.

Тайн не было. Были коносаменты, счета, накладные, были описи грузов. Были реестры барышей и убытков. Было Дело.

Путь в истинную Талассу, в безбрежье Море-Океана лежал через генуэзскую гавань. А дорога туда из западных ворот сан-стефанского предместья вела через Старую Геную.