Колумб

Буря утихла, и корабль направился на восток-северо-восток. Но только в субботу, 18 февраля, Адмирал позволил себе на часок-другой заснуть. Пять дней он провел в рубке, у штурвала на палубе, ни на минуту не сомкнув глаз. «Он чувствовал, что ноги у него отнимаются, вызвано это было тем, что постоянно он терпел холод и страдал от сырости, ел же очень мало» (24, 197).

Поразительная выносливость Адмирала неизменно удивляла его спутников. Свою плоть он властно подчинял духу, и в дни, когда решались судьбы его дела, он забывал о пище и сне и пребывал в состоянии эйфории, поражая, вдохновляя и раздражая своей неиссякаемой энергией и отрешенностью от обычных людских забот всех, кто нес вахту рядом с ним.

Море утихомирилось, 15 февраля проглянуло солнце, но об отдыхе не могло быть и речи. Снова пошли споры о местонахождении «Ниньи». «Миновали Мадейру», утверждали кормчие, но Адмирал с ними не соглашался и доказывал, что «Нинья» находится где-то поблизости от Азорских островов. Днем над морем стояла туманная дымка, длинными февральскими ночами корабль шел в непроглядной мгле, а прибрежные воды Азорских островов крайне опасны. Адмирал ни на минуту не покидал кормовой надстройки, вглядываясь в короткие дали.

Какая-то земля на миг показалась 15 февраля, затем скрылась, и восточный ветер отогнал «Нинью» к западу. Адмирал трое суток боролся с ветром и 18-го числа пробился к неведомому берегу. «Нинья» отдала близ него якорь. Адмирал был прав: корабль действительно кружился близ Азорских островов и стал на якорь у берега острова Санта-Марии неподалеку от селения Носса Сеньора Душ Анжуш — Нашей Владычицы Ангелов.

Санта-Мария была португальским владением, и правил на ней некто Жуан де Каштаньейра, которому велено было задерживать все суда, плавающие под иностранными флагами.

Когда близ Нашей Владычицы Ангелов появился кастильский корабль, Каштаньейра сразу же разработал хитроумный план: сперва усыпить бдительность кастильского капитана, а затем внезапно овладеть судном и всей командой. Посланцы Каштаньейры вручили Адмиралу мирное послание и обещали доставить на «Нинью» свежую провизию.

На следующее утро, во исполнение обета, данного пять дней назад, пятнадцать моряков отправились в одних рубахах в местную часовню, чтобы воздать должное пречистой деве Марии.

Каштаньейра сидел в засаде, и, как только процессия отошла от места стоянки на достаточное расстояние, он приказал своим стражникам схватить паломников и бросить их в тюрьму.

Адмирал об этой расправе ничего не знал и оставался в неведении до тех пор, пока сам Каштаньейра не подошел на лодке к «Нинье» и не потребовал, чтобы корабль немедленно введен был в гавань. При этом Каштаньейра не поскупился на угрозы и заявил, что он еще «даст почувствовать, что такое Португалия» (24, 199).

Положение создавалось прескверное. Каштаньейра захватил лучших матросов «Ниньи», без них трудно было довести корабль до берегов Кастилии. С другой стороны, силой вызволить пленников Адмирал не мог, комендант острова располагал отрядом конной стражи, и людей у него было куда больше, чем у главы экспедиции.

Великие деятели в подобных ситуациях обычно принимают горькие решения: попавших в беду соратников из оной не вызволять и как можно скорее спасать самих себя. Так, например, поступил Наполеон, покинув в Сморгони остатки Великой Армии, и впоследствии историки обосновали высшую необходимость этой меры.

Адмирал мог «забыть» пленников на Санта-Марии, на корабле все еще оставалось тридцать крепких моряков, но он поступил иначе. «Нинья» отошла от Санта-Марии к соседнему острову, там весь экипаж приведен был в боевую готовность. Три дня спустя Адмирал снова привел «Нинью» к острову Санта-Мария.

На корабль прибыли представители коменданта, начались переговоры, в которых Адмирал проявил необыкновенную настойчивость и твердость. Каштаньейру смутило и поведение Адмирала, и его необыкновенные титулы. Эпизод с пленниками явно был чреват дальнейшими неприятностями, и во избежание зла комендант счел разумным выпустить задержанных моряков.

24 февраля Адмирал вышел в открытое море и взял курс на Кастилию.

На последнем этапе возвратного пути Адмирала ждали новые испытания. Стихии опять взбунтовались, 26 февраля началась жестокая буря, которая без перерывов свирепствовала целую неделю. При этом дули противные юго-восточные ветры, и «Нинью» относило на северо-восток, так что с каждым днем она все больше и больше отдалялась от желанных берегов Андалузии.

В ночь на 4 марта буря достигла неистовой силы. «Все думали, что ждет их гибель в волнах, которые обрушивались с обоих бортов на палубу корабля. Ветер же, казалось, поднимал каравеллу в воздух. Вода взметалась к небу, молнии сверкали со всех сторон. Адмирал молил бога поддержать его в бедствии, и так, среди бури, шел он до наступления первой ночной вахты, когда господь наш указал ему землю и моряки увидели ее» (24, 203).