Колумбы росские

Командиры облегченно завздыхали. Крюйс признательно склонил голову.[10]

По знаку генерал-адмирала, гвардейский офицер подошел к Рейсу и, сняв с его глаз повязку, передал волю царя.

Капитан-командор кулем сполз вдоль столба и, не веря помилованию, не разжимая зажмуренных век, визгливо завопил:

— Лутше пали, золдат, лутше пали!..

Моряки отвернулись: вид перетрусившего капитан-командора был отвратителен.

Петр отрывисто хохотнул.

— Ну, трус! А ведь флагманом числился.

— Имеет быть сей флагман ехать в Сибирь ловить соболей, — сострил Мешпиков. — Не поздно ль, мин херц, помиловал. Он со страху пошти преставился.

— Не сорочь, Данилыч! — Петр зло оскалился. — Милую, чтоб протчие не разбежались. Еще не срок без них обходиться. Своих прежде завести надлежит вдосталь и поставить над сими ярыжками, дабы в крепких руках держали.

Он поискал глазами веснущатого подростка и, найдя того в толпе мальчишек возле столба, где адмиралтейский лекарь пускал кровь задохнувшемуся от пережитого страха Рейсу, поманил к себе.

— Эй, малый!

Подросток, оробев, юркнул за спины сверстников, но был извлечен вынырнувшим парусным мастером. Усердно сгибаясь в поклоне, мастер приблизился, цепко держа мальчугана за руку.

— Господин шаут-бей-нахт. Сие ослушное чадо есть Ильи Чирикова, плотницкаго десятскаго из подручных Федосея Скляева, и часто господ мореходов в несказанное изумление приводит острым понятием в деле корабельном.

— Пусти его. — Петр взял подростка за рукав отцовского зипуна, нагнулся к синим глазам. — Звать как? Алешкой? Говори, Алешка, ведомы тебе какие корабля?

— Не пужайсь, постреленок, сам царь велит, — шепнул мастер.

Алешка ломким голосом назвал бомбардирский корабль, шняву, бригантину, их различие друг от друга.

Заинтересованные командиры окружили подростка.

— Ну-ка, — поощрительно сказал Петр, — знаешь ли устройство корабельнаго гола?

Подросток зачастил без запинки.

— Ай, чада растут! — Апраксин восхищенно покрутил головой. — В сем малом толк будет.

Глаза Петра блестели.

— Тут, Федор Матвеевич, тут учить надобно, по соседству с морем. Учредить Академию Морскую. Собрать в нее детей способных, растить своих капитанов, флагманов, чтоб служили не как иные, — уколол он командиров. — А ежели дворяне противиться станут, велю всех недорослей, не щадя знатности, в матрозы пожаловать! Не они, так солдатские, мастеровые, холопьи дети сыщутся. В Академию прикажи первым писать сего малого. Для науки нет знатности, ум надобен да прилежание.

— Истинно, мин херц, — откликнулся Меншиков.

— Ступай. Великую радость доставил своею разумностью. — Петр притянул к себе подростка, расцеловал в обе щеки и, отпустив, зашагал в глубь двора. Догоняя его, вприпрыжку понеслись Апраксин, Меншиков, командиры линейных кораблей.

Когда они удалились, а гвардейская стража увела разжалованных флагманов за частокол, с палубы высящегося над строительной площадкой кузова слез на снег пожилой красноносый плотницкий десятник.

— Радуйся, Илья, за свое чадо, — завистливо оказал парусный мастер. — Царю, не убоясь, отвечал смысленыш. Знать, летать ему высоко.

Десятник, расспросив сына о словах Петра, обрадованно перекрестился.

— Дай-то бог, штоб сбылось сие наяву, а не сном сгинуло. Эх, и выстрою тогда кораблик тебе, Алексей сын Ильич Чириков!..

ГЛАВА II

ПТЕНЦЫ ГНЕЗДА ПЕТРОВА

…О вы, которых ожидаетОтечество от недр своих,И видеть таковых желает,Каких зовет от стран чужих,

О ваши дни благословенны!Дерзайте ныне одобренныРаченьем вашим показать,Что может собственных ПлатоновИ быстрых разумом НевтоновРоссийская земля рождать.Ломоносов

Знаменитый адмиралтейц-мастер Федосей Скляев, услышав о разговоре Петра с Алешкой Чириковым, не преминул при случае сказать десятнику:

— Илья, внемли. Малый твой гораздо способен, и любопытство к мореходному ремеслу имеет отменное; а таковых приметя, Петр Алексеич дорожится ими. Ежели промолвил слово, быть делу непременно. Не об одном чаде, о будущем нашем печется. Глянь кругом, Илья. Кто помышлял про островы сии, что слыть им градом да пристанищем флота русскаго? Ныне ж трудам своим диву даемся…