Колыбель

Возвращавшийся с обхода постов Евграф вдруг увидел на майдане двух, сразу же показавшихся ему подозрительными. Окликнул их. Те кинулись, пригнувшись, к коновязи и метнули навстречу Руснаку по гранате. Побитый осколками, Евграф сгоряча продолжал бежать, стреляя из обоих стволов. Однако бандиты ускакали на партизанских конях.

До утра Армен Комитас ремонтировал организм Руснака. До утра рыскали по степи партизанские конники, но беглецов, дерзко проникших в Мужичью Гору, так и не нашли, хотя знали, что они где-то рядом: уведенные ими кони вернулись через час-полтора...

Антипка Панкеев увел Перевертней тайным подземным лазом через Мужичью Гору к озеру. Увел низким, пролегшим под старой дорогой ходом, когда-то прорытым для давно позабытой надобности. Сделать это Панкееву приказал Варавка — верный дружок Мышка Перевертня. С Питера связаны. С тех пор, когда с такими, как сами, анархистами пытались по-своему дело повернуть. К тому же благодаря Перевертням выжили недобитки, переодетые в солеваров, отсидевшиеся на одном из островов озера. Мышко подкармливал Варавку и Гриву, объединивших в одну банду жалкие остатки своих анархистских отрядов. Сидели на острове тихо — ждали часа. И вот, кажется, дождались. Кайзеровцы приближаются.

Почти не прячась, двинул в один из вечеров Варавка в Красные Кручи. Сунулся ко двору Перевертней — пусто. Узнал: арестованы. Пошел Варавка следом, словно чуял непростывший след. И если бы настиг в степи телегу с арестантами да их безоружных конвойных, не раздумывая, распорядился на свой лад судьбами и тех и других...

В Мужичьей у Варавки тоже был свой человек — Ануфрий Шагов. Мужик даже для Варавки неожиданный. Варавка боялся неопределенности в людях, потому и был всегда наготове. Реагировал на всякие случайности быстро, решительно. К Ануфрию Варавка являлся в крайнем случае. И вот он, такой случай. Не подвел нюх Варавку, вывел на след Перевертней. Ануфрий сообщил, что Перевертни сидят в сарае у Комитаса. Однако показать ход под горой Ануфрий твердо не обещал. Варавка остался на горе. Залез на один из яворов-древовеков. Он ждал, пока Ануфрий смотается домой оглядеться. Ануфрий вернулся не с пустыми руками. Притащил фонарь «летучая мышь»...

Варавка до последнего колебался — брать ему на дело или не брать Гриву, уже неделю маявшегося обострившимся ревматизмом. И надо же было ему как раз сейчас лечиться грязью. Прослышал, что Комитас так своих лечит. Варавка предупреждал, что верить армянам, как цыганам — дело погибельное. Так было всегда, внушал он корешу своему. Верить же армянину да еще красному — дело вдвойне, даже втройне опасное. Но Грива упрямый. Грамотей-недоучка. Вот и мучается теперь. Куда ему, развалине, в операции участвовать!

— Ну, мы рушим! — поднялся Варавка, маленький, кривоногий, лицом смазливый.

— Может, рогатеньких подождем? — в последний раз пытался остановить события Грива, поглаживая по кудрявой голове, словно мальца какого, Прохошку Панкеева. Тот спал у его ног, причмокивая толстыми губами.

— Не-еа! Кайзеровцы мне так же ненавистны, как ревкомовцы... — отрезал Варавка. — Кайзеровцы, как ни крути, захватчики. Я против них воевал в четырнадцатом, надеюсь, и в восемнадцатом повоюю...

Грива поморщился. Ему не хотелось больше ничего: ни власти, ни почестей, ни поклонения. Он мечтал о постели с белыми простынями...

— Бог в помощь, — махнул Грива рукой.

— Разбуди Прохошку, — вдруг нервно распорядился Варавка.

— Это зачем же нам пацана-то? — выступил Панкеев Антип.

— Ничего себе пацан! — ругнулся Варавка.

— И не подумаю! — отвернулся Грива. — Прохошка — мой ординарец. Я им и распоряжусь, когда надо будет...

— Малец он еще, — кашлянул Антип.

— Черт с вами! — снова ругнулся Варавка и посмотрел на неподвижно торчащего Ануфрия.

— Он мне тут нужен, — Грива снова поморщился, — для охраны. Вы все уходите. А если вас накроют с концами, кто мне жратвы принесет?

— Ишь, как ты за шкуру свою переживаешь! — задохнулся Варавка.

— Не психуй, а то руки дрожать будут, — посоветовал Грива. — А я бы все-таки рогатеньких подождал. Чую, скоро они нагрянут.

— Пока будем сидеть та ждать... — пробубнил Ануфрий и не договорил.

Варавка дернул его за рукав:

— Вот именно! Они их завтра же к стенке.

— И то верно. Время-то военное, — согласился Грива. А возможно, так сказал, чтобы скорее отвязаться от прилипчивого Варавки.

Ануфрий Шагов провел их к самому майдану. Фыркали у коновязи лошади. У ревкома торчал часовой. Единственный, как подумал Варавка радостно. Но тут увидел высокого человека, идущего мимо сарая.

— Кто? — одними губами спросил.

— Руснак самоличной персоной, — шепнул Ануфрий.

— Кокнуть бы, — выдохнул Антип.

Варавка, не глядя, пихнул Панкеева локтем. Тот обиженно засопел.

— Нелепо, нелепо... — прошептал Варавка.

Они уж собрались кинуться к сараю, когда Руснак, стукнув дверью ревкома, пошел по майдану, но тут за ним следом туда же пошли еще трое: Улька, Гнаша да Иван...

Этих Варавка признал. Скрипнул зубами.