Колыбель тишины (СИ)

Солгал тот человек, что назвал зиму белой — никакая она не белая; в её мягкой палитре смешиваются тона самого разного серебра, от снежного до искристо-молочного, седое серебро скользит электрическим эхом, разносится звенящим голубистым бликом. Сиреневым по капле, а в свете — нежнейший розовый, персиковыми отражениями на антрацитово-серой дорожке, ныне погребённой под сугробами, и всё до бесконечности ласково.

Но теперь деланная игривость зимы сменяется ударами жестокими, протяжными, как застывший на хрипе вздох мёрзнущей птицы. Зима расправляет крылья, каждое перо — новый настигающий мороз, сковывающий землю. Мир замирает, не может двигаться, каждое слово застывает стеклом. Кажется, холод оседает на всяком колыхании, и теперь любое шевеление заметно. Мир застыл, его дороги застыли, его сердце бьётся едва слышно и одновременно оглушающее громко.

Но, может, в том и сохраняется баланс. Когда термометр трагично возвещает о температуре ниже нормы, в тридцать с лишним градусами дальше нуля, не думается уже о тепле. Думается, что сегодня всё совершенно чудесно. Лес замолкает, в нём каждое похрустывание слышно. Если остановиться и прислушаться, можно даже понять, что совсем рядом крадётся по налетевшему за ночь снегу шаловливое Время. Его шаги поигрывают шорохами, его следы растворяются в снеге, чья белизна вмещает тысячи оттенков. Если поймать Время сейчас, можно ли будет его тоже остановить? Чтобы больше ничего не двигалось в этой прекрасной зиме. Чтобы можно было в ней раствориться.

Михаил улыбается. Он умеет быть разным — вежливым и грубым, радостным и грустным, обходительным и открытым, и он может усмехаться — это наиболее частая его эмоция. Но улыбка — нечто другое. Эта его улыбка подхватывается морозом восторженно, как новое чудо, и преподносится небесам, белым среди седины общей, как величайший дар, восхитительное сокровище. Михаилова эмоция застывает в воздухе, как и всё остальное, и ему кажется, что даже взгляды тут замирают — они стоят в прозрачности ощутимыми пересечениями. Лес хранит воспоминания обо всех, кто с ним соприкасался. Михаилу, кажется, удалось это впервые.

Каринов вечно балансирует на грани, не срываясь в бездну, не уходя в пике. Оба положения ему опасны, оба выбора губительны: он всё ещё дипломат NOTE, он представляет её интересы и интересы своего лидера, он должен защищать теперь не только себя, но и свою семью. Ему надо быть осторожным. Ему нравится быть осторожным, потому что это относится не только к нему. Его улыбка подхватывается зимой, и, честное слово, это самое прекрасное, что Михаил когда-либо видел в природе.

Шаги заметёт январская пурга, что скоро скроет лес под нашествием своего безудержного воя. Пробирающий до костей волчий холод, такой ободряющий своим искристым восхищением, сменится более мягким покалыванием и более суровыми порывами ветра. Всё замещается иным, Михаил привык к таким законам, он сам способствует движению мира вокруг себя. Но сейчас ему просто легко на душе. У него ресницы склеены белизной, и на прядях, торчащих из-под шапки, оседает иней, делая его похожим на волшебника. Михаил выбрался в лес погулять, а находит больше, чем ожидал. Это тоже прекрасно. Это тоже символ баланса.

У него всё наконец-то в равновесии, хоть и наивно говорить подобное в условиях, в коих он существует. Гармония посреди тончайшей нити, как гимнаст качается на паутинке; Михаил же стоит на распутье, всё ещё вращая вокруг себя дороги часовыми кольцами, спиралями поднимая их выше и выше. Даже зима не постоянна, так что же говорить о времени и гармонии? Но Каринов всё равно их сохраняет в себе. Он сохраняет в себе всё, что довелось почувствовать, ведь однажды это станет его новым шагом дальше по своей узкой и едва заметной дистанции.

Михаил — сам себе баланс, как и мир, как и природа, что сейчас зимой окутывает участки, что играет серебром на черепицах и каждым выдохом вырывается с маленькими облачками. Михаил шагает по направлению к своему дому и, действительно, сейчас его счастливее вряд ли сыщешь человека. Потому что гармонию не нужно искать в реальности вокруг, если она есть в тебе самом. Потому что он свою уже нашёл.

И впредь не потеряет.

========== «Километры в пустоту» (Юра, Сашка) ==========

Комментарий к «Километры в пустоту» (Юра, Сашка)

На майско-июньский челлендж.

День 6: «Телефонный разговор».

— 2018 год, сентябрь

Гудки протяжные, длительные, нервы вытягивают в струны и играют на них нещадно смычком расстояния — не такого уж пугающего, но несомненно важного. И вообще, это первый раз, когда такое встаёт возможность провернуть, да и желание имеется, да и звонок не кому угодно, а именно ей — Юра волнуется, хоть и ни за что это не признает. Берут не сразу, и он вздрагивает, когда прерывается ожидание, и на том конце звучит голос бодрый и…

— Привет! Санька типа занята, она так кричала со своего насеста, но ты погодь минутку!

…явно не Сашкин.