Колыбелька из прутиков вербы

Японский отец сидел некоторое время, с непроницаемым лицом глядя на сотворенного им живого младенца, а потом уходил искать глину для изготовления неживого существа, которое мечтал приобщить к миру живых с помощью тайных заклинаний.

О своих поисках, опытах и мучительных ошибках он лишь однажды поведал Марушке, когда той исполнилось десять лет. В день ее рождения отец повел ее на прогулку и, стоя на Карловом мосту, с которого Влтава кажется особенно величественной и мощной, рассказал о том, что привело его в Прагу и как продвигаются его изыскания. Он впервые был так разговорчив и откровенен. Марушка в этом пошла в него: многословием не отличалась. Но в тот день (чем-то он выделялся все же из череды других, тот памятный день) – так вот: в тот день и отец, и дочь говорили много. Именно тогда и пришла девочке в голову мысль, что родилась она из-за вымысла. Изначально из-за древнего мифа евреев, живших в Центральной Европе в своих гетто и никогда не чувствовавших себя в безопасности, а потом из-за одержимости японского юноши, обуреваемого стремлением воссоздать то, что никогда в реальности не существовало. Только в мечтах, только в чьих-то мозгах… А в результате получился не голем. Получилась она, Марико. И на нее всем плевать. Она – просто человек, ничего интересного. Людей повсюду полно. Кого лишним человеком удивишь, даже если это твой собственный ребенок?

Об этом она сказала своему отцу. А тот подумал и ответил:

– Я уже хорошо продвинулся в своих поисках. Мне осталось только найти соратников. Ведь нужно еще двое надежных мужчин, понимаешь?

Конечно, Марико все поняла. Отцовская мечта была для него важнее всего. Даже собственная дочь представлялась помехой. После того разговора она четко и окончательно уяснила, что полагаться в этой жизни может и будет только на себя. И еще: она окончательно убедилась, что везде, на всем белом свете окажется для всех чужой. Приняв это знание, она не стала злой и угрюмой. Наоборот – ей сделалось легче. Когда про себя все понимаешь, обид на жизнь и людей больше не возникает. Ты просто учишься выживать, не принимая во внимание ничьи издевки и оскорбления.

На двенадцатилетие отец подарил ей то, о чем она очень его просила уже пару лет: ее японскую родословную. На листе тонкого картона была изображена половина ствола дерева. От ствола отходили ветви. В квадратиках на ветвях значились имена и даты жизни предков Марико по отцовской линии. Имена были тщательно выписаны рукой отца по-японски и по-чешски. Оставшись одна, девочка внимательно разглядела дорогие ей имена неведомых людей. Она поняла, что дедушка не так давно отошел в мир иной, и очень пожалела, что не успела с ним познакомиться. Из живущих оставались у нее, помимо отца, бабушка и дядя. Бабушка была уже очень стара, но, судя по тому, как долго все жили в их роду, впереди у нее было лет десять-пятнадцать. Марико принялась мечтать, как вырастет, заработает много денег, полетит в Японию, приедет в Осаку, найдет бабушку, обнимет ее. Общаться они будут на английском. Папа как-то упомянул, что его мать прекрасно владеет этим языком. И тогда Марико наконец расскажет бабушке, как мечтала о том, чтобы оказаться в ее объятиях.

Из двух половинок

Наверное, чтобы что-то драгоценное получить от жизни в качестве подарка, в детстве положено серьезно перестрадать. Так Марико и стала думать после того памятного разговора с отцом, когда ей исполнилось десять лет.

Она с раннего детства привыкла слышать обидные слова. Чаще всего ей кричали «косоглазая», а еще – «вьетнамёза». У нее на родине, в ее родной Чехии, развелось много приезжих из далекой азиатской страны. Почему именно Чехию облюбовали вьетнамцы для массового исхода, вопрос сложный. Наверное, все вышло стихийно. Посылали во времена социализма учиться вьетнамских студентов в Прагу, вот они и проторили дорожку. А там и пошло. Хлынули при первой же возможности представители чуждого, но упорного, трудолюбивого и терпеливого народа в древнюю славянскую страну за лучшей долей. А ведь местным жителям собственная доля лучшей отнюдь не представлялась, потому чужаки и раздражали. И даже вполне образованная и обладающая широким кругозором Марушкина мама, не стесняясь, увлеченно рассказывала о вьетнамцах всякие ужасающие были.

Вот приходит она как-то из парикмахерской в шоковом состоянии и делится с дочкой свежими новостями: