Колыма

– Нет, я знала, что мой ребенок умер еще до того, как я встретила Льва. Я вернулась в детский дом сразу же, как только достаточно окрепла, как только обрела дом и поняла, что снова могу быть матерью. Но мне сказали, что мой сын умер от тифа.

– Так почему же ты вышла замуж за Льва? Что заставило тебя сказать ему «да»?

– Поскольку я отдала своего сына, чтобы выжить, то не сочла особенной жертвой замужество с мужчиной, которого боялась, а не любила.

Фраерша наклонилась и поцеловала Раису. Отстранившись, она сказала:

– Я чувствую твою любовь к нему. И ненависть ко мне…

– Ты отняла у меня ребенка.

Фраерша встала и пошла к двери, застегивая на ходу рубашку.

– Она – не твой ребенок. Ты так сильно любишь Льва, что не оставляешь мне выбора. Именно твоя любовь позволяет ему жить в мире с собой. Он совершил неслыханные преступления, но, несмотря на это, он любит и любим. Он убивал, но он любим. И любим женщиной, которой восхищался бы любой мужчина, которой восхищаюсь и я. Твоя любовь дарует ему прощение. Она стала для него искуплением.

Фраерша застегнула китель и надела фуражку.

– Перед тем как прийти к тебе, я разговаривала с Зоей. Я хотела узнать, как ей жилось в этом фальшивом подобии семьи. Она – умная девочка, но у нее ранена душа, и она запуталась. Зоя мне очень нравится. Она рассказала мне о том, что предлагала тебе решение – оставить Льва, и тогда она была бы счастлива.

Раиса пришла в смятение. Она-то думала, что Зоя – заложница. Но, оказывается, девочка доверилась Фраерше, рассказала ей о Раисе и вооружила их врага всеми тайнами, которые та хотела узнать. Фраерша продолжала:

– Я очень удивлена тем, что ты настолько жестоко отвергла ее просьбу, заявив в ответ, что любишь Льва. А между тем, девочка настолько запуталась в своих чувствах, что часто по ночам брала на твоей кухне нож и стояла с ним в руках над Львом, пока он спал, собираясь перерезать ему горло.

Раиса растерялась окончательно. Она не понимала, о чем говорит Фраерша, – какой еще нож? С ножом в руках над Львом? После нескольких неудачных попыток Фраерша наконец нащупала ее слабое место – ложь, тайну. Женщина улыбнулась.

– Похоже, кое о чем Лев тебе все-таки не рассказывал. Это правда, Зоя и впрямь стояла по ночам у его кровати, сжимая в руке нож. Лев застал ее врасплох. И он ничего не сказал тебе?

Все фрагменты головоломки встали на свои места. Когда Раиса нашла Льва, погруженного в тяжкие раздумья за столом, он думал вовсе не о Николае, а о Зое. Она еще спросила его, что случилось. А он сказал, что ничего. Он солгал ей.

Фраерша почувствовала себя хозяйкой положения.

– Помни об этом и хорошенько подумай над тем, что я тебе скажу. Я повторю предложение, сделанное тебе Зоей. Я верну тебе девочку целой и невредимой. Но взамен ты пообещаешь, что вы, все трое, больше никогда не увидитесь со Львом. Последние три года перед тобой стояла дилемма – любить девочек иди любить Льва. Пришло время сделать окончательный выбор, Раиса.

Колыма. Лагерь № 57

Тот же день

Лев едва мог стоять на ногах, не говоря уже о том, чтобы копать. Он работал в траншее трехметровой глубины, и его кирка бессильно звенела, ударяясь о застывшую землю. Заключенные разожгли огромные костры, похожие на погребальные, на которых хоронили павших героев древности, и те медленно отогревали скованную вечной мерзлотой почву. Но Лев находился далеко от них – бригадир специально отрядил его сюда, в самый дальний и насквозь промерзший угол золотого рудника, в самую неразработанную траншею, где, даже будь он полон сил, Лев не смог бы выполнить норму, добыв минимальное количество породы, и получить за это стандартную пайку.

Ноги у него подгибались от боли и усталости. Покрытые синевато-багровыми пятнами, коленные чашечки распухли и ныли, утонув в пузырях суставной жидкости. Прошлой ночью его заставили встать на колени, после чего связали руки за спиной, приподняли лодыжки и привязали их к кистям, так что вес его тела пришелся как раз на коленные чашечки. Чтобы он не упал, его привязали к стойке нар. В таком положении он простоял много часов, будучи не в силах пошевелиться и облегчить страдания: кожа на ногах натянулась, а кости терлись о дерево, сдирая кожу. Любая попытка переменить положение вызывала у него сдавленный крик, который не слышал никто, кроме него, – во рту у него торчал кляп. Заключенные спали, а он стоял на коленях, грызя зубами, словно обезумевшая лошадь, грязную и вонючую тряпку, которой зэки предварительно протерли свои язвы и нарывы. И пока под крышей барака раздавался храп, лишь один заключенный бодрствовал вместе с ним – Лазарь. Он следил за Львом всю ночь напролет, вынимая тряпку у него изо рта, когда его тошнило, и вновь завязывая ее, когда рвота заканчивалась, словно любящий отец, ухаживающий за больным сыном. Сыном, которому следовало преподать урок.