Колымский тоннель

рассчитываетесь? За квартиру, за воду, за свет, за отопление, за транспорт?24

Такэси с Гансом переглянулись.

-- Объясни, -- сказал Такэси, -- с кем и как надо рассчитываться?

Они не понимали! То ли нет денег, то ли оно здесь называется как-то иначе. И делается иначе.

Но быть -- должно.

-- Вот пример, -- Краснов нашел самое наглядное. -- Сейчас мы поедем в магазин... Или как у вас

называется -- где одежда, обувь, все такое?

-- Рынок, -- сообщил Такэси. -- Все, чего нет в доме, берем в рынке.

-- Хорошо! -- Краснов обрадовался знакомому слову, хотя и не был уверен, что по значению оно

подходит полностью. -- Вы идете на ры..., то есть в рынок и берете себе одежду. А взамен что вы

должны отдать?

* Кому?

*

-- Ну, кто там, продавец или кассир, я не знаю.

-- Никого там нет, -- Иван удивленно поглядел на Такэси. -- Прихожу, выбираю, что подходит... А

если моего размера нет, заказываю по связи, тут же. Через три минуты высылают.

-- Откуда?

-- Из хранилища.

-- Люди?

-- Люди.

-- Но ты -- им что-нибудь отдаешь за это?

-- Они присылают сразу несколько вещей моего размера, я беру нужную, остальные вешаю или

ставлю на свободные места, говорю этим людям: "Здравствуйте" и ухожу.

-- М-да... Ну, ладно. А почему "здравствуйте", если уходишь?

-- Как почему? Принято. Я желаю им быть здоровыми. Раньше говорили: "Будьте здоровы"... При

встрече говорим: "Привет", завтра можем начать говорить: "Салют", послезавтра -- "Вигвам" или

какой-нибудь "Сиблаг". Язык-то, слава гену, без костей...

-- "Сибла-а-аг"? -- Краснова бросило в жар. -- Что такое "Сиблаг"?

-- Н-ну, -- Иван смутился, -- я сам не знаю. Само сложилось на языке -- вот и все. То же, что

"Вигвам", наверно. -- Он повернулся за поддержкой к Такэси.

-- Поисхождение слов, -- пояснил Такэси, -- имеет отношение к староверству, то есть к тому, что

Светлана называет "историей". Этим давно никто не интересуется.

-- Почему?

-- На этот вопрос тебе любой ответит вопросом: "А зачем"? -- Такэси увидел, что Краснов готов

спорить, и поднял руку:

-- Не спеши. У тебя другая культура. Попробуй вникать постепенно. Горячий противник легко

превращается в горячего сторонника. Подвергай сомнению все, в том числе и самого себя.

-- О чем говор? -- подошел Ганс Христиан.

-- Обо всем сразу, -- ответил Иван. -- Начали о тряпках, теперь -- о происхождении слов.

-- А-а-а, -- зарычал Ганс, -- староверы!? По три месяца без работы! Верхнюю меру!

-- Год без работы, -- вспомнил Краснов. -- А еще выше -- неужели нет?

-- Есть, -- сказал Ганс. -- Крайняя называется. За убийство.

-- "Вышка", -- уточнил Краснов.

Такэси удивленно поднял брови. Ганс ответил:

-- О нет! "Ящик"! А "вышка" -- это...

-- "Ящик", -- перебил его Такэси, -- это пожизненное заключение. Чаще всего одиночное. Работу

позволяют любую, физкультура -- само собой, межбиблиотечный абонемент по всем знаниям, такая

же пища, как у всех... Только никуда не выпускают и одежда полосатая. Ну и карточка, конечно, не

нужна. Да, и окна очень высоко, не достать, а на окнах -- железные решетки. Ужас.

-- Обычная тюрьма, -- сказал Краснов.

-- "Ящик", -- повторил Такэси. -- Так и называется: "Сыграть в ящик". Разрешена переписка, есть

телефон, видеоновости. Бывают свидания, но без контакта, через две решетки.

-- А "вышка", -- все же договорил Ганс, -- это высшее внимание. Вот как у Такэси только что.

-- Зависть -- украшение мужчины, -- проворчал Такэси.

-- Побеги из "ящика" бывают? -- деловито спросил Краснов.

-- Без помощи не убежишь, -- ответил Ганс. -- А кто поможет? Все же знают, что ты больной. Тебе

помоги, а ты снова убьешь.

-- Вот как, -- пробормотал Краснов. -- Даже не тюрьма, а вроде психушки. Как их там охраняют?

-- Ясно мыслишь, -- одобрил Ганс. -- Это тоже проблема, можешь заняться. Сам понимаешь, на

такое дело кого попало не поставят. Да и желающих мало. Надо иметь несовместимые качества --

природную доброту и неумолимость. Они же там все просятся на волю. Клянутся, что больше не

будут. А у охранника есть право отменять наказание. Ты представляешь, какая нужна квалификация? 25

Он врет, а ты не веришь. Он симулирует помешательство, а ты его насквозь видишь. А другой никуда

не просится, и вдруг ты ему говоришь: "Если сам себя простил - свободен".

-- Даже не психушка, -- Краснов растерялся.

-- Самое главное, самое трудное, -- продолжал Иван, -- это вовремя заметить, если человек

начинает необратимо ломаться. То есть по-настоящему сходит с ума. Или у него от нервного

одиночества начинается хроническое заболевание... Если такое пропустил -- все, ищи другую работу.

-- Ужас, -- вырвалось у Краснова.

-- Именно, -- согласился Такэси. -- Проблема похлеще энергетической... Но хватит! Для начала и

этого много. Ганс! Что там у тебя варится?

Из кухни доносился булькающий свист.

-- Чай заварю, -- предложил Ганс, вставая. -- Или, может, кофе?

За последние три года Краснов слегка втянулся глушить сердце чифиром, не отказался бы и

сейчас, но передумал, резонно предположив, что секрет приготовления этого северного напитка

может быть хозяевам не знаком, и, поскольку все смотрели на гостя, предложил выпить кофе. Ганс