Колымский тоннель

— "Ящик", — перебил его Такэси, — это пожизненное заключение. Чаще всего одиночное. Работу позволяют любую, физкультура — само собой, межбиблиотечный абонемент по всем знаниям, такая же пища, как у всех… Только никуда не выпускают и одежда полосатая. Ну и карточка, конечно, не нужна. Да, и окна очень высоко, не достать, а на окнах — железные решетки. Ужас.

— Обычная тюрьма, — сказал Краснов.

— "Ящик", — повторил Такэси. — Так и называется: "Сыграть в ящик". Разрешена переписка, есть телефон, видеоновости. Бывают свидания, но без контакта, через две решетки.

— А "вышка", — все же договорил Ганс, — это высшее внимание. Вот как у Такэси только что.

— Зависть — украшение мужчины, — проворчал Такэси.

— Побеги из "ящика" бывают? — деловито спросил Краснов.

— Без помощи не убежишь, — ответил Ганс. — А кто поможет? Все же знают, что ты больной. Тебе помоги, а ты снова убьешь.

— Вот как, — пробормотал Краснов. — Даже не тюрьма, а вроде психушки. Как их там охраняют?

— Ясно мыслишь, — одобрил Ганс. — Это тоже проблема, можешь заняться. Сам понимаешь, на такое дело кого попало не поставят. Да и желающих мало. Надо иметь несовместимые качества — природную доброту и неумолимость. Они же там все просятся на волю. Клянутся, что больше не будут. А у охранника есть право отменять наказание. Ты представляешь, какая нужна квалификация?

Он врет, а ты не веришь. Он симулирует помешательство, а ты его насквозь видишь. А другой никуда не просится, и вдруг ты ему говоришь: "Если сам себя простил — свободен".

— Даже не психушка, — Краснов растерялся.

— Самое главное, самое трудное, — продолжал Иван, — это вовремя заметить, если человек начинает необратимо ломаться. То есть по-настоящему сходит с ума. Или у него от нервного одиночества начинается хроническое заболевание… Если такое пропустил — все, ищи другую работу.

— Ужас, — вырвалось у Краснова.

— Именно, — согласился Такэси. — Проблема похлеще энергетической… Но хватит! Для начала и этого много. Ганс! Что там у тебя варится?

Из кухни доносился булькающий свист.

— Чай заварю, — предложил Ганс, вставая. — Или, может, кофе?

За последние три года Краснов слегка втянулся глушить сердце чифиром, не отказался бы и сейчас, но передумал, резонно предположив, что секрет приготовления этого северного напитка может быть хозяевам не знаком, и, поскольку все смотрели на гостя, предложил выпить кофе. Ганс вышел. Краснов вытянул по ковру ноги в грязных галифе второго срока и, расслабляясь, заметил:

— Да-а, сложно вы живете.

Хозяева молча покивали, чувствуя за его словами искреннее сочувствие и невысказанные тайны. Они, конечно, надеялись, что Краснов выложит все эти тайны, как патроны из левого кармана. А он как раз все меньше этого хотел…

Из ванной выплыла, нет, выделилась розовая Светка. На голове чалмой полотенце, все остальное прикрыто мужской рубахой, доходящей едва до середины бедер. А бедра у нее…

— Ма-а-альчики… Положите меня где-нибудь… Никуда я не поеду, ни за одеждой, ни за карточкой… Я умира-а-аю…

— Тебе худо? — Иван вскинулся.

— М-м-м… Мне просто чересчур хорошо… Ты знаешь, сколько лет я не лежала в ванне?..

— Ле-е-ет? — они сказали это хором и смятенно посмотрели на Краснова, который в своем странном мире почему-то не позволял любимой женщине пользоваться элементарными удобствами.

— М-м-м, — Светлана поняла свою оплошность. — Я выражаюсь фигурально.

— Эх, мы! — Такэси хлопнул ладонью по ковру и вскочил. Он быстро шагнул в угол у окна, где было установлено такое же печатающее устройство с экраном, как в Минспросе, потянул рядом с ним рычажок, и из стены вывалился диван. Из той же ниши Такэси извлек подушки и стопочку белья, бросил это на диван и занялся пультом. Что-то понажимал и подвигал, экран стал цветным, и со всех сторон потекла незнакомая Краснову мелодия, ласковая, чуть печальная, непонятным образом вместившая и "Элегию" Глинки, и народную мелодию "Матушка моя, что во поле пыльно?", и вызывающая еще множество музыкальных воспоминаний, быстро сменяющихся и неуловимых. Окраска экрана менялась в каком-то ладу с теми настроениями, которые несла музыка. Краснову такое воздействие показалось излишне сильным, и он отвернулся от экрана. Такэси между тем приговаривал:

— Мы все перепутали. Надо было без примерки набрать в рынке одежды и ехать сюда. А с карточками — уж как получится.

— У-у-ух-х-х! — Светлана постелила одну простыню, накрылась другой с головой, повозилась там и выбросила, бесстыжая, рубашку на ковер. — Умереть не жалко!.. И музычка!.. Сто лет не слушала. Вас-ся, мойся и поезжай без меня. Ты же знаешь все-все мои размеры…

— Да мы вообще без вас поедем! — Иван вскочил. — Мы с Василием одинаковой комплекции, а твои размеры…

Чертова баба слетела с дивана, туго замотавшись в тонкую простыню, подошла к Ивану вплотную, нахально глядя в упор:

— Запоминай!

Иван, не касаясь, провел в воздухе рукой от ее макушки до своего подбородка и заявил, что этого довольно, потому что по остальным размерам она в норме.