Командировка в лето

Тот продолжал монотонно подвывать, и Корн, снова приподняв за шиворот, еще раз влепил малолетнему придурку звучную оплеуху.

Мальчишка опять сел на жопу, но подвывать, тем не менее, перестал.

— Так в курсе или нет?

Парень всхлипнул:

— Не в курсе…

И снова тихонько завыл.

Андрей только плечами пожал.

— Вот ведь, бля… Отчизна требует героев, манда рождает дураков… Слышь, пень, дом не на тебя оформлен?

Пень отрицательно помотал головой, продолжая подвывать.

— Тебя здесь никто из знакомых не мог видеть?

Снова отрицательный жест головой.

— Точно?

— Точно… Его Арби через каких-то земляков снимал, через третьи руки, просил не светить… Я вообще в Сочи жил все это время…

И опять завыл.

Корн презрительно сплюнул.

— Ну, тряпка половая… Ладно, Глеб, пусть этот щенок поистерит пока, а нам с тобой, старик, ты уж извини, надо порядок тут наводить. Ты как сам-то, пришел в себя хоть чуть-чуть?

Ларин пожал плечами:

— Да вроде оклемался чуток. Только яйцо болит. И зубы вставлять придется…

— Где, покажи?

— Вот.

И открыл рот, демонстрируя сколотый резец и дырку на месте соседнего коренного.

Корн поморщился.

— Вот ведь, блин… Ладно, тебе Князь новый вставит. В самой лучшей клинике. Фарфоровый. И под цвет твоих прокуренных подгонит. Не отличишь.

Ларин хмыкнул:

— Пусть лучше остальные почистят. И эмалью заново покроют. Есть такая процедура, знаешь ли. И подгонять не надо.

Корна слегка передернуло.

— Знаю. Самому время от времени пользоваться приходится. Ненавижу. Эти стоматологи — самые настоящие садисты. Форменные. Ничего человеческого.

Глеб сплюнул набежавшую слюну, представил себе процедуру, и его тоже передернуло.

— Ой, и не говори… Ладно, что делать-то надо?

Корн тяжело вздохнул:

— Таскать. Но сначала…

И ловким, неуловимым движением застегнул браслет на руке парня.

Постоял, подумал, поднял продолжающее подвывать тело за шиворот, доволок до батареи и защелкнул второй браслет на крашеной металлической трубе.

Подергал для верности.

Хмыкнул:

— Теперь не сбежит. Пошли.

— Пошли…

И они спустились в подвал, прихватив по дороге какую-то здоровенную пластиковую канистру.

Литров эдак на сорок.

— Тут бензин, — доверительно бросил Глебу Корн, — я проверял. Ты облей там все, а я пока этих голубчиков еще разок прошмонаю, вдруг упустил чего. Всякое бывает…

Глеб кивнул и начал поливать подвал бензином.

— А потом что?

Корн пожал плечами.

— А что потом? Там таких канистр еще штук пятьдесят. Похоже, они не хотели слишком часто на заправках светиться. Да и ноги делать, если что, при полных баках куда сподручнее. Так что здесь закончим, поднимемся наверх и там все захерачим. Фигли его жалеть, этот бензин. В стране нефти навалом. А потом газ откроем, да и пойдем потихоньку. Клиент не засвечен, спишут на бандитскую разборку… И все дела… Ты не спрашивай, ты лей давай… И пообильнее, пообильнее…

И начал обыскивать трупы, стараясь не пропустить ни одного потайного кармашка, ни одной подозрительной складочки…

Когда они поднялись наверх, парень уже пришел в себя. Внимательно посмотрел на по-прежнему элегантного Корна, хлюпнул носом и угрюмо попросил сигарету.

Тот неожиданно отказал.

— Потерпишь.

И кивнул Глебу:

— Пошли, что ли…

Ворочать сорокалитровые канистры по всем комнатам оказалось занятием нешуточным. Они затаскивали емкость вдвоем на середину и опрокидывали.

Комнат в доме оказалось немерено.

К тому же имелся второй этаж.

Так что напыхтелись — мама не горюй.

Потом Корн аккуратно закрыл на щеколды все окна, кроме одного, самого дальнего, на подоконник которого зачем-то поставил незажженную стеариновую свечу.

После чего аккуратно отстегнул браслет наручника с трубы парового отопления и защелкнул его на разбитом в кровь аристократическом ларинском запястье.

Тот зашипел, и Корн тут же извинился.

Но отстегивать не стал.

— Во двор идите. Удержишь пенька?

Ларин хмыкнул, вынул из-за пояса большую страшную «Беретту» и сунул ее парню прямо в нос.

Тот заметно побледнел.

Корн усмехнулся и пошел на кухню открывать газ.

Потом они стояли во дворе и наблюдали, как Андрей поджег с улицы свечу и аккуратно, стараясь не погасить мерцающий огонек, плотно прикрыл последнее оставшееся окно.

А потом кивнул в их сторону — пойдем, мол.

— Минут двадцать у нас вроде как есть. Дом здоровый, да и сквозняков хватает. Пока газ с кухни до свечи дойдет, можно до канадской границы добежать. Легко. Но лучше все одно поторопиться. А то Князь волнуется.

Они вышли за калитку, плотно прикрыв ее за собой, и Корн аккуратно протер ее ручку носовым платком.

— «Гелендвагены» один хрен сгорят, — пояснил он, — так что пальчиков этого придурка, по идее, там ни в каком виде остаться не должно. А обувь, как в машину сядем — поменяем…

«Придурок» сразу приободрился, поняв, что убивать его, похоже, никто не собирается.

Глеб посмотрел на пацана, и ему вдруг стало его безумно жаль.

Сопляк.

Ничего ты не понимаешь…

Они не торопясь спустились по тихой горбатой, заросшей густой южной акацией улице метров на пятьсот вниз к такому же тихому перекрестку, и Корн, вынув из кармана маленькую портативную рацию, пару раз щелкнул по кнопке вызова.