Командиры крылатых линкоров (Записки морского летчика)

— Хватит, чтоб ты промазал. Времени на прицеливание тоже ведь кот наплакал.

— Промажем — пойдем на второй заход...

— Если на первом не врежут!

— А ты как думаешь? — спросил я у Димы Бабия.

— Дело покажет, — философски заметил он.

Пришлось с ним согласиться. Все будет зависеть от обстановки. Одно дело тактика, разработанная на земле, другое дело — бой. Зачастую предварительные решения служат лишь одному: вылететь на задание с уверенностью в успехе. Однако и это немало. Даже и опытный летчик не очень-то любит, чтобы команда на вылет застала его врасплох. Моральная подготовка...

— Все будет хорошо! — заверил наш эскадрильский минер Леонид Лебедев. — Вы жуки опытные!

Майские, надо думать, жуки. Что летают ночью. Но и они натыкаются сплошь да рядом на автомобильные фары.

Да, лишь бы не прожектора...

Подошло время вылета. Тяжело нагруженные машины [219] с трудом отрываются от земли. Первым стартует Бесов, за ним Лобанов, Трошин, Минчугов, Беликов, Черниенко, Саликов, я. За нами — Бабий и Василенко.

Дождь, едва накрапывавший при взлете, заметно усиливается, шрапнелью хлещет по кабине, по плоскостям. Полная тьма, полет вслепую.

На борту размеренный рабочий ритм. Каждый занят своим делом, чутко прислушивается к командам и докладам. Штурман озабоченно выверяет курс, я стараюсь с абсолютной точностью выдерживать заданный режим полета. От этого зависит все. Незаметно проскочить вход в Керченский пролив, не попасть прежде времени под обстрел зениток, а то и под огонь истребителей. Первые атаки их ночью всегда неожиданны...

Смотрю на часы. Одиннадцать.

— Командир, впереди пролив!

Начинаю снижение. Машина проваливается во тьму. Осторожно планирую. Каждый полет надо выполнять так, будто летишь впервые...

В руках штурмана крупномасштабная карта района постановки мин. Дает доворот. Боевой курс. Сколько раз приходилось вести машину по этой короткой прямой, когда вокруг искрятся разрывы, крутятся огненные нити...

Последняя перед целью прямая. Может быть, последняя в твоей жизни...

Нет, все спокойно. Зенитки молчат. Изредка тьму рассекает луч прожектора.

Самолет вздрагивает, будто подброшенный сильным разрывом. Но — тишина. Облегченно выдыхаю воздух. Громадный, свинцовой тяжести шар — контактная мина, оторвавшись от фюзеляжа, устремляется вниз. Мысленно представляю, как она всколыхнет воду, хоть и на парашюте, — Тунгусский метеорит...

— Докладывать надо о сбросе, штурман!

— Извини, командир. Тишину спугнуть побоялся... [220]

В самом деле — гипнотизирующая тишина. Невольно и сам продолжаю беззвучно планировать, не нарушая ее. Но ведь должны заметить? Не мы же одни над проливом...

И — как ответ — заполыхала тьма! Ножи прожекторов, всплески разрывов...

Форсирую моторы, маневрирую, чуть не ложась на крыло.

— Усилить наблюдение!

Впереди высвечивается серебряный крестик, другой... Спустя минуту неистовый свет заливает и нашу машину.

— Командир, над проливом носятся вражеские истребители...

Это Панов заметил — за миг до того, как попали в луч. Сейчас никто ничего не видит.

Спасенье — нырнуть во мрак. Выручай, родная! До отказа выжимаю рули, моторы ревут на пределе...

Срываюсь с лезвия ножа, окунаюсь в небытие. Нет, во тьму, в спасенье...

— Экипаж, целы все?

— Ну, командир! Нагрузочка...

— Мы-то ладно, машина как не развалилась!

— Отставить разговоры! Следить за воздухом!

— Над проливом на одного из наших навалились, похоже...

Во, Панов! В такой передряге успел заметить.

— Правильно положил мину, Володя?

— В «десятку»! Как раз на траверзе Чушки. Чушку-то я признал и во тьме.

— Молодцы все!

— Вы молодец, командир!

На земле узнали: два «мессера» навалились на Бабия. Дима сумел уйти. Все экипажи выполнили задачу и возвратились на аэродром. Однако перехитрить противника не удалось: на отвлекающий удар он не клюнул. Надо менять тактику. [221]

Мины в ту ночь сбрасывались парашютные и беспарашютные, донные и якорные. Якорные контактные мины ставятся с различным углублением, это затрудняет противнику траление и делает заграждения более надежными. Донные неконтактные имеют различную кратность и сроки взрыва. Мина может пролежать на дне десять, пятнадцать, двадцать и более суток и лишь затем, прийти в боевое положение. Или над миной — магнитного действия — проходит десять, пятнадцать кораблей, а одиннадцатый или, к примеру, шестнадцатый подрывается.

Результат сказался немедленно. Противник начал траление, его плавсредства скопились в портах Камыш-Бурун и Керчь. Этим воспользовалось наше командование. На другой же день несколько экипажей совершили успешный налет на Камыш-Бурун. Удар повторили ночью.

В следующую ночь нанесли бомбоудар по плавсредствам в Керчи. Несмотря на ожесточенный огонь зениток, все экипажи прорвались к цели и отбомбились успешно.

Затем бомбардировщиков над проливом сменили самолеты-миноносцы. Для обеспечения их действий было выделено шесть машин. На одной из них летел командир авиационной бригады подполковник Сучков, прибывший к нам с Тихоокеанского флота на боевую стажировку. Это уже был не отвлекающий маневр, а комбинированные действия бомбардировщиков и миноносцев.