Комбат. Олимпийский характер

Кравчинский все понял. План парка Гуэль сказал переделать. А при случае предложил банку «Русский оптималь», который финансировал почти все их строительные проекты, купить этот экспериментальный заводик. Но не успели они завершить эту сделку, как местные опять засуетились. У них вроде как у самих деньги откуда-то взялись, и они сами этот заводик выкупить захотели. А Варкин, директор банка «Русский оптималь», тоже уперся рогом. Его люди просчитали, сколько будет прибыли с одного этого заводика, пока в Сочи идет олимпийское строительство, и у него, как говорится, реально снесло крышу. Он сказал, что готов вкладывать деньги в любые эксперименты только при условии, что водка будет поступать в один фирменный московский магазин в открытую продажу. И название у водки было брендовое «Моя Московская».

А местные через Гарика тоже стояли на своем, мол, как правильно развиваться заводику, знают они и только они.

Спор так и повис в воздухе, пока недавно по НТВ в программе ЧП не передали о том, что в Москве целая свадьба отравилась водкой «Моя Московская», которая якобы производилась в Сочи. То есть вот-вот жди проверки.

И Кравчинский решил идти ва-банк. Он рассчитывал, что Пышкин улетит в Эмираты, а он быстро обтяпает с Гариком сделку и сбудет заводик с рук. Тем более Гарик очень настойчиво намекал на то, что местные покупатели работают под прикрытием Москвы.

В прошлом году, тоже во время отпуска Пышкина, Кравчинский сдал один из участков в аренду местным. Но при условии, что как только начнется строительство, они оттуда ретируются.

А тот участок, где, как ему сказали, был заводик-лаборатория, он просто не трогал. И как-то руки не доходили даже поинтересоваться, как там все устроено. Водку в красивых, в виде терема, сувенирных бутылках ему несколько раз передавали как презент. Водка была качественная, мягкая на вкус. Пышкина он в финансовые тонкости особо не посвящал и о своих взаимоотношениях с местными не распространялся. И если он действительно сейчас начнет вникать во все тонкости, ничего хорошего не жди.

Здесь, в Сочи, Кравчинский долгое время жил на съемной квартире. И только недавно, когда он начал вплотную работать с банком «Русский оптималь», Варкин купил ему небольшой домик, сказав, что выкупить он сможет его, когда получится. Домик был расположен в тихом зеленом районе, к нему примыкал небольшой садик. Единственное, что пока не совсем удовлетворяло или, скорее, совсем не удовлетворяло Кравчинского, – это отсутствие надежной ограды и видеонаблюдения. Два ярких фонаря, которые освещали двор, только усугубляли чувство незащищенности. Особенно теперь, осенью, когда темнело рано, сумерки и гуляющие под ветром в саду тени деревьев нагоняли на Кравчинского нешуточный страх. Охранники ночевали в небольшом домике у ворот. Просить их остаться на ночь в доме Кравчинский не решался. Гордость не позволяла признаться, что ему тревожно и попросту страшно.

И теперь, хотя было уже достаточно поздно, Кравчинский, взяв себе бутылку хорошего армянского коньяка и лимон со свежемолотым кофе и сахаром, сидел в большой комнате в кресле у камина и обдумывал, как можно будет завтра обвести вокруг пальца Пышкина и поскорее выпроводить его в Эмираты. Окна были плотно зашторены. Но вдруг одна из фрамуг резко распахнулась. Кравчинский вздрогнул, прислушался и решил, что это ветер. Он поднялся, подошел к окну и уже протянул руку, чтобы закрыть его. Но руку его ухватили, скрутили и в комнату через окно вскочили три здоровых парня в кожанках и с пистолетами. Были они все славянской наружности и, как вскоре понял Кравчинский, не местные.

– Пане, пане, – зацокотал, как только чуть пришел в себя, Кравчинский, – я польский подданный. Это будет международный скандал.

– Скандал уже есть! И сейчас еще будет! – сказал тот, что крутил ему руку.

– Никого нет, все чисто, Бык, – проговорил один из тех двоих, что осматривали дом.

– Наверху хорошо посмотрели? – спросил Бык.

– Да нет никого! – уверенно сказал тот, что был наверху. – Охранники здесь только те, которых мы в сторожке приговорили.

– Ну, тогда ладно, – сказал Бык чуть спокойнее, связывая Кравчинскому руки.

– Пане, пане, больно… – взмолился, побледнев, Кравчинский.

– Будет еще больнее, падла, если не скажешь, кто, где и зачем!

– Пане, я вас не понимаю… – испуганно проговорил Кравчинский.

– Счас поймешь! – крикнул Бык, толкая Кравчинского в кресло. – Паленая водка – твоих рук дело?

– Пане, пане, не бейте, – взмолился Кравчинский, – я здесь ни при чем.

– А кто при чем? – продолжал наступать Бык. – Из Сочи партия поступила, из-за которой столько москвичей полегло и директора «Русского оптималя» арестовали. Если не ты, то кто тогда? Местные, что ли?

– Я не знаю. Ей-богу, не знаю. Мы же еще только дела принимали. Мы еще ничего отравить не могли. Давайте вместе разберемся… – проговорил Кравчинский, с ужасом думая о том, что местные тоже от него не отстанут, потому что настроились выкупить этот заводик в ближайшее время.