Комбат. Восемь жизней

Все эти инструкции были загружены в память его умненького телефона, как сам он грузит хитовые песенки и свежие приколы. Постепенно возвращаясь в сознание, Алена Игоревна слышала «беседу» своего тюремщика с голосовым файлом. Но она этого еще не знала. Она ничего не знала, даже догадок никаких не имела. Слишком трудно было сейчас что-то вспоминать, сопоставлять, анализировать. Начала сильно болеть голова, из воздушного шара превратившаяся в чугунную неподъемную болванку. В конечностях ощущались дрожь и слабость, несмотря на то что она лежала на спине и разглядывала потолок. Ясно помнилось, что недавно она пыталась встать, но упала. Сейчас мысли были четче, яснее: слабость осознавалась и умом и телом. Невесомыми, ненадежными стали руки и ноги, словно из них вынули кости и распластали рядом с телом бесполезными тряпками. А пальцы живут отдельно от них, сами по себе. Слушаются головы, подчиняются ее командам, когда она велит им пошевелиться. То всем сразу – на ногах, то каждому в отдельности – на руках. И еще – неприятные ощущения в животе. Внутри катаются и мерзко урчат большие круглые пузыри. Но какое ей дело до пластилиновых рук и взрывоопасного живота, если она не знает, где ее мальчик?

– Где Петя? – Алена хотела закричать, но слова получились глухими и медленными, язык слушался с трудом.

– Где я? Где мой сын? – теперь она старалась не кричать, а говорить.

Увидев, что женщина пришла в себя, Макс вышел к ней, опустив на лицо шапку-маску. Она сразу вспомнила, что тот, кто выхватил ее из толпы, был без маски. А вот в машине вез, держал другой человек, прикрывающий лицо. Каким был шофер – не увидела, не успела.

– Как самочувствие? Что-нибудь нужно?

Главный вопрос о сыне был проигнорирован. Зато тюремщик присел рядом, неумело обхватил ее запястье и стал губами отсчитывать удары сердца, глядя на секундную стрелку больших настенных часов.

– Восемнадцать, – удовлетворенно пробормотал он. – Сейчас шоколадинку съешь и соку выпьешь. Он так и сказал – шоколадинку, и Алена отложила эту характерную оговорку в память.

– Мне в туалет нужно, потом все остальное. Куда идти?

– Я доведу.

Максу было велено провожать ее до любой двери, кроме входной, и не позволять запираться изнутри. На его предложение вообще свинтить запирающие задвижки возражений не имелось, да поленился он. Кроме того, отвертку дома забыл, а здесь порылся в двух ящиках – не нашел. Дальше искать не стал. Сейчас он испытал легкую неловкость, но ослушаться приказа не посмел. Вставил ногу в грубом толстом ботинке между стеной и дверью, грубо рявкнув:

– Не велено!

– Что не велено? – женщина пошатнулась и вцепилась в раковину умывальника.

– Ты не стесняйся, я ни смотреть, ни слушать не стану. Закрываться тебе нельзя, поняла?

Она поняла, что осмотреться не получится, а в туалет просилась именно для этого. Включила шумно воду, для достоверности присела на унитаз, нажала сливную кнопку. Обычный смежный санузел, чистый, красиво оформленный, без окна, с маленьким вентиляционным люком, в который только кошка проберется. Алена постучала ногой в колготках по фаянсовым чашам – нет, не разобьет она ни раковину, ни унитаз. Сил не хватит. На полках только флакончики, ими делу не помочь. Зеркало закреплено шурупом – тоже не снять самой. Может, через пару минут попроситься снова, обув сапоги? Осколками битого стекла можно ранить или убить охранника и бежать. Только куда? А если она не в Москве? Если вообще в другой стране? Где сейчас сумочка? В ней паспорт или забрали? Нет, драться и сбегать пока рано, лучше провести разведку, попробовать узнать, кто и зачем ее выкрал. И главное, что с Петей?

Голова снова закружилась, но состояние клубящегося бреда не возвращалось. Холодная вода взбодрила, добавив крепости мышцам рук и ног.

– Открывайте, дайте мне руку – боюсь упасть.

Педагогика и психология научили ее, что контакт «рука об руку» – хорошее начало для завязывания дружеской беседы. Макс, однако, психологией не увлекался. Он смело вошел, подхватил легкую красивую женщину на руки и отнес к кровати. О таком контакте социальные науки говорят как о располагающем к интимному общению. Именно им начинаются тысячи любовных сцен в книгах и кинофильмах, даже когда любовники заранее не планировали ничего такого. И парень действительно почувствовал легкий флер романтики, когда ему пришлось упереться коленом в кровать, чтобы не бросить свою ношу плашмя, дать ей возможность сесть, одернуть задравшуюся юбку. Предлагая пленнице сок и шоколад, он смотрел на нее по-мужски изучающе, невольно задерживая взгляд на шее, груди, коленях.

* * *