Комбинация

Применялись эти строительные компании не единой кучей. Отнюдь, нет. Каждой нарезался свой участок — от Новгорода до Воронежа. И за него спрашивалось. С достаточно жестким контролем и этаким «соцсоревнованием» между ними за большую премию по итогам строительства. Алексей раз в месяц лично просматривал бумаги, оценивая темпы работ и издержки. Корчмин же отвечал за качество, мотаясь по строительным площадкам.

Ну и к поставщикам заглядывая. Ведь щебенку им подвозили на лодках с достаточно многочисленных каменоломен под Москвой, Тверью и Новгородом. Где уже века два или более добывали известняк. С лодок ее вываливали в максимально удобных для того местах. А потом на всякого рода подводах — доставляли до самой дорожной стройки.

Этим летом пришлось для такой доставки применять сторонних крестьян. Давая им приработок. Но уже зимой царевич полагал отказаться от лишних трат и задействовать компании, освободившиеся от стройки, для доставки материалов.

На первый взгляд — ничего особенного.

Но на деле достаточно прорывное решение в плане организации труда. Позволившая к концу года царевичу составить достаточно подробный отчет о проделанной работе.

Его то царь и читал в этот момент.

— Как у тебя все тут ловко посчитано, — заметил Петр Алексеевич, откладывая последний листок.

— Добрая организация и отчетность. Так удобнее контролировать работу.

— Верно. Но не будет ли эта точность тормозить дело?

— Она немного тормозит. Да. Но если так не поступать, то те, кто взялся работы выполнять, станут за нос водить. Дурить. И дела пойдут хуже некуда.

— Раньше же как-то жили без всего этого, — буркнул Меншиков.

— Отец мой, Петр Алексеевич, не для того страну ставит на дыбы и модернизирует, чтобы мы жили как раньше. Разве не так?

— Так, — кивнул царь.

— Я вообще мыслю, что подобным образом надобно все доходы и расходы государства сводить в единый отчет каждый год. Чтобы можно было понять — где, кто, что и откуда.

— И воров всех повесить, — смешливо фыркнул Ромодановский, озорными глазами глядя на Меншикова.

— Воровство неистребимо. Оно, как и проституция, было всегда и всегда будет. Покамест человеческий род существует. Такова цена грехопадения. Посему, мыслю, его не искоренять надобно, а приводить в некие разумные пределы. Чтобы делу не вредило…

Зацепились языками.

Алексей продолжил давить на тему ведения единого бюджета, а потом еще и проведения налоговой реформы. Вяло переругиваясь с остальными. На нем и так было достаточно много задач — и дорога, и опыты по сельскому хозяйству, и хранение выпрошенных у «западных партнеров» денег. За глаза, как по нему. Поэтому высказывался Алексей достаточно смело.

Петр участвовал мало в беседе.

Слушал.

И вдумчиво перечитывал отчет. Однако, когда разговор пошел в очередной раз по кругу, он прервал дебаты и поручил Алексею посчитать для примера минувший год. Чтобы все смогли поглядеть и понять — нужно ли такими делами возиться или нет.

— Я в одиночку этим заняться не смогу. У меня сил не хватит. Нужно набирать людей. — встревоженно возразил царевич.

— Так набери.

— Мне потребуется около двух, а лучше трех десятков человек. Обученных грамоте и счету. И внимательных. Дотошных. Сие не так дешево.

— Дай Бог три десятка прокормим… — фыркнул царь. Хотя куда там так много?

— Отец… ты серьезно? Я и так уже толком учиться не могу — делами занимаюсь. А ты еще и это на меня вешаешь? Я же не бессмертный пони.

— Серьезнее некуда. А почему пони? Тем более бессмертный.

— Я люблю свою работу, — начал декламировать Алексей. С выражением. Вызвав под конец взрыв хохота. Нервного. Потому что царевич в таком положении был совершенно не одинок. Петр вешал на всех столько дел, что они ели ноги волочили. Во всяком случае на тех, кому мал-мало доверял и в ком был уверен. Прояснив ситуация с сыном он и его стал неспешно нагружать делами, наравне с остальными.

Детство кончилось.

Впрочем, и не начинаясь…

* * *

Исаак Ньютон распечатал письмо. Развернул его. И вчитался в достаточно ровные и аккуратные строчки. Но чем он дальше пробегал по него глазами, тем более недоумевал от прочитанного.

Это было письмо девятилетнего мальчика.

Принца.

Но девятилетнего.

Должно быть.

Хотя, судя по тексту, писал его кто-то взрослый и достаточно зрелый. Что наводило Исаака на мысли о каком-то розыгрыше.

В письме неизвестный, выдающий себя за царевича, очень лестно отзывался о книге Ньютона «Математические начала натуральной философии[19]». Предлагал упрощенные формулировки для удобства использования в практике. И высказывал теорию о кинетической и потенциальной энергии, которая, по его мнению, проистекает из трудов Ньютона, хоть им и не описана.

В конце письма автор просил, по возможности, прислать ему труды Исаака по математическому анализу и, если это возможно, так поделиться или продать описание конструкции доработанной монетной машины. Ведь Ньютон сумел технически и организационно усовершенствовать работу Монетного двора Англии[20]. Организовав чеканку огромного количества монет.