Комбриг

– Господин офицер, не убивайте меня. Пожалуйста. Я ведь за всю войну ни в кого даже не выстрелил. Всегда был кладовщиком. Я вам все расскажу, что вы попросите. Только не убивайте!

Поощрительно кивнув, я ответил:

– Михель, если ты не станешь врать и запираться, то стрелять тебя никто не будет. Более того – мы тебя просто отпустим. Наденем мешок, вывезем подальше и отпустим. Но… – подняв палец, заострил момент, – только в том случае, если эти ответы будут правдивы и полны.

Фриц истово закивал слегка плешивой головой:

– Спрашивайте, господин офицер! Готов отвечать на все ваши вопросы полно и без утайки!

Вот ведь насколько любезный человек. С таким просто приятно иметь дело! Не то что какой-нибудь скандалист, который вначале трехэтажно тебя обложит, заплюет всего и лишь после нехилых физических воздействий начнет давать необходимые сведения. А этот – просто душка. Поэтому еще раз улыбнувшись, я начал издалека:

– Тогда для начала расскажи нам о своих знакомствах на других складах. Где они находятся? Что там хранится? Кто командует и что это за люди?

Может возникнуть вопрос – а на хрена мне все это надо? В смысле не лихое изничтожение оккупантов, а повышенный интерес к их имуществу. О-о-о! Просто я знал, что именно входит в стандартное материально-техническое обеспечение немецкой дивизии. Наша бригада по сравнению с ними – тьфу! Плюнуть и растереть. Одних пулеметов у фрицев было чуть не в десяток раз больше, не говоря обо всем остальном. А там ведь еще и автомобили, и тягачи, и броневики, и артиллерия. Так что в прямом бою мы им не противники. Но вот как камушек в сапоге можем столько неприятностей доставить, что мама не горюй!

Поэтому, узнав из допроса пленных (еще тех, которых вместе с пулеметом «благородия» захватили) о наращивании запасов всех этих ништяков, я впал в экстаз, и во мне моментально проснулся махровый хапуга. Ведь немчура для прорыва нашей обороны столько всего завезла, что аж ладошки потеют. Но в свете предстоящих событий (то есть будущей капитуляции) сейчас о прорывах и речи быть не может. А то бы они поперли, даже невзирая на сопротивление эшелонированной обороны фронта и поддержку нашей корабельной артиллерии. Только вот не срослось у них…

И тут возникает вопрос: это что же – всю завезенную прелесть фрицы потащат обратно? Ну уж нет! Как говорил один страдающий от безденежья потенциальный король: «Ни один враг не осмелится преступить мои границы, не заплатив соответствующей мзды!»[13]

И то, что будут снимать с Германии по контрибуции, это дело будущего. Но вот прямо сейчас у меня будут все шансы разжиться необъятной халявой. Правда, для этого были лишь предварительные задумки, и еще неизвестно, как командование дивизии отнесется к моим запросам, но подготовку мы вели плотную. За эти дни, после высадки, успели организовать места засад по маршрутам будущего отхода немцев. Заминировали два моста. Заложили мины на железнодорожных путях. Так что у нас почти все готово, и мы с радостью предоставим немцам выбор – либо поделиться нажитым, либо прорываться, теряя людей и то самое нажитое. Причем прорываться исключительно пехом (про подготовленную к уничтожению «железку» я уже говорил).

Дело осталось за малым – убедить Роберта фон Коша в том, что это хорошая сделка. Ведь после объявления о капитуляции часики начнут тикать. Просто мне исторически подкованный Жилин рассказывал, что, когда в Компьенском лесу подписывались бумаги, одним из условий был вывод войск с оккупированных территорий в течение пятнадцати дней. В реальной истории про Россию разговора не было. Но в этот раз мы не вышли из войны (почему, собственно, Антанта и признала Советское правительство), так что пятнадцатидневный срок распространится и на нас. Но главное, что противник не сможет заявить нашему правительству – дескать, ваши войска продолжают стрелять и всячески мешают выводу сил. Угу – фрицы, дурачки, сами нас объявили бандитами, не имеющими отношения к регулярной армии. Вешать обещали без суда и следствия. Вот теперь и хапнут полной ложкой, за столь вопиющую недальновидность.

Просто пешком, да еще и отягощенные имуществом, за это время немцы просто не успеют уйти. Так что теперь мы проводим удаленную ревизию будущих трофеев и ищем выход на фон Коша. Он ведь уже довольно пожилой (все-таки шестьдесят два года) и, по логике, особо упорствовать экспроприации не должен. Все равно хоть какая-то дальнейшая карьера генералу не светит[14].

Но если дедушка упрется, то сменим переговорщика. Хотя очень бы не хотелось раньше времени светить такой удобный способ решения проблем, как винтовка со снайперским прицелом…

Только все это дело ближайшего будущего, а ныне, буквально за час вызнав интересующие вопросы у унтера, я под занавес подытожил:

– Ну все, камрад. Сейчас тебе дадут воды и накормят. А мы пока займемся перепроверкой твоих слов у обер-лейтенанта. И если выяснится, что ты нигде не соврал, то будем считать, что жизнь и свободу заслужил.

Келлер, облегченно вздохнув, убедительным тоном ответил: