Комендант брянских лесов

С этими словами Егор поставил перед ним на траву котелок наполненный горячим кулешом. Взглянув на него, Ефим с трудом узнал своего неумолимого конвоира. Вместо суровой решимости глаза Егора смотрели с лукавым благодушием удачливого человека.

— Попробуй, старина, партизанский харч, — шутливо угощал Егор.

Ефим не заставил себя долго просить. Через полчаса его пригласили к комиссару.

III

В палатке было тесно. Остап Гуров, командир отряда, шагал из угла в угол. Худой, жилистый, выше среднего роста, он с первого взгляда производил впечатление сильного, выносливого человека. Смуглое лицо его с крупными чертами было костлявым, от углов рта вниз легли две глубокие складки, придававшие лицу выражение суровости. Заложив большие пальцы за пряжку поясного ремня, он мерил шагами палатку и, упрямо наклонив голову вперед, говорил:

— Вот и разгадай его. Пришел человек прямо из тюрьмы, без документов. Одна, как говорится, голая душа. А чужая душа — потемки. Неизвестно, что из его рассказа правда, что вымысел и с какой целью пришел он к нам.

За столом, грубо сколоченном из трех тесин, сидел комиссар отряда Михаил Куликов. Покручивая на виске прядь седых волос и не глядя на командира, он спокойно вставлял слова.

— Надо проверить. Карнауховка близко.

— Из-за одного человека приходится рисковать всем отрядом, — горячо говорил Гуров. — Не лучше ли арестовать и допросить его как следует? К тому же он старик, пользы от него будет немного.

— В том-то и дело, Остап Григорьевич, — возразил комиссар,— что мы рискуем не из-за одного Ефима. Только за последний месяц к нам пришел уже восьмой человек. Люди все местные. А теперь, когда партизанские отряды расширяют борьбу против оккупантов, народ почувствует свою силу и сотнями пойдет к нам. Насчет возраста тоже следует обдумать. Конечно, было бы лучше пополнить отряд за счет призывных контингентов (он иронически подчеркнул последнее слово) — получить бы, скажем, партию из военкомата: с документами, характеристиками...

— Об этом не приходится мечтать. На то мы и партизаны,— возразил Гуров, не поняв иронии. — Ну, а что если повторится история с Потоцким? Ведь мы головой отвечаем за отряд.

Куликов задумался, словно командир предложил ему неразрешимую задачу.

— Опасность такая, — заговорил он после длительного молчания, — подстерегает нас ежечасно. Но ведь волков бояться — в лес не ходить. В своей работе, Остап Григорьевич, вы должны исходить из того, что Потоцких единицы, а честных — тысячи. Это наши люди. И если мы их будем арестовывать или отсылать обратно, я уверен, что они, помимо нас, начнут организовываться в отряды. Кстати сказать, были случаи в здешних местах, когда целые села бросали жилища, уходили в леса и начинали вести борьбу с врагом. А нам партия поручила поднимать людей, направлять партизанское движение. В этом сила вооруженной борьбы народа в тылу оккупантов.

Помолчав, Куликов как бы подытожил:

— Вот и выходит, Остап Григорьевич, что поговорочка-то насчет потемок чужой души не годна для нас, даже вредна.

Командир слушал молча, выкуривая одну папиросу за другой. Голова его то и дело окутывалась облаком дыма, который он отгонял от лица ладонью.

— Все-таки осторожность нам необходима, — уже спокойнее сказал Гуров.

— Полностью согласен с вами, Остап Григорьевич. Сейчас, когда в отряды усилился приток населения, мы обязаны утроить бдительность.

Капитан Гуров, военный, еще сравнительно молодой человек, пришел из окружения. Вначале его сильно смущал пестрый состав отряда. Ему, кадровому офицеру, непривычно было видеть в строю юношу и старика, одинаково вооруженных, или провожать в разведку женщину, которая так неловко обращается с пистолетом, пряча его в рукав кофты.

Комиссар же, напротив, относился к этому положительно. Бывший секретарь райкома, проведший около двух десятков лет на партийной работе в районах Брянской области, он со всеми легко находил общий язык, многих помнил еще по довоенному времени. Куликов был значительно старше Гурова, обладал большим жизненным опытом.

— Уж если старики, женщины, подростки взяли оружие, то у гитлеровцев, действительно, земля будет гореть под ногами. Это самый яркий показатель силы советского патриотизма, — говорил комиссар. — Народ жизнь отдает за Родину.

Разговор опять зашел о Потоцком. Этот случай не давал покоя Куликову. Потоцкий, молодой, здоровый парень, пришел однажды в отряд под вечер и представился как учитель, не успевший эвакуироваться. Его приняли радушно. Через пять дней он исчез. Вскоре после этого на отряд налетели немецкие самолеты, сбросили несколько небольших мин, засыпали лагерь листовками, призывавшими партизан сдаваться в плен.

По справкам, наведенным разведчиками, оказалось, что Потоцкий служит в гестапо в городе Почепе и часто разъезжает по селам, вынюхивает у населения сведения о партизанах.

— Хотелось бы мне еще раз встретиться с этим Потоцким, — сказал комиссар.

— Вот Леонову кто-то сообщил, что Потоцкий окончил Воронежский и ли Орловский педагогический институт, — вставил Гуров.