Комики, напуганные воины

Слон отправляется в раздевалку и выходит на поле в форме вратаря — большом, до самых лап, сером свитере; учитель садится на трибуне, здесь прямо в бетоне расцвели прекрасные кусты герани, и зрители — необычайно вежливые, кое-кто с зонтиком от солнца — сидят среди этих кустов. Появляется судья — Роза в шортах, все вскакивают и принимаются ей аплодировать. Вступительное слово произносит Рак, он многократно цитирует выдающегося спортсмена Вергилия Марона. Среди публики профессор видит своего любимого поэта Опоссума в сером костюме и в очках. В первую же минуту команда Башни номер Три получает штрафной. Бедняга Слон, сочувствует профессор, не возьмет. Центрфорвард, смутно напоминающий регулировщика с площади Кадорны, бьет штрафной с фрейдистской подоплекой. Слон взлетает за мячом. Чудеса! В своем полете он не останавливается у штанги, а медленно, подобно аэростату, воспаряет над трибунами. Публика ликует, Слон одной рукой держит мяч, другой посылает приветствия и, пролетев меж облаков, позаимствованных в американском вестерне, исчезает за горизонтом. На поле тоже вырастают кусты герани. Учитель уходит счастливый, и вот он опять уже на своей окраине. Замечает человека в пижаме, который по сплетенному из простынь канату спускается с террасы. Садится на скамейку в сквере Кеннеди. К нему подходят два официанта с автоматами.

— Здесь находиться нельзя.

— Даже если сделаю заказ?

— Все равно нельзя. Это военная зона. Здесь размещается база гамбургеров.

В самом деле, учитель чувствует характерный запах и видит, что по террасам Башни номер Четыре расставлены пусковые установки, а с крыши стартуют, будто летающие тарелки, гигантские гамбургеры. На каждом — американский герб.

— Безобразие, — кричит учитель, — и здесь тоже! Американская база прямо в городе! Жизнью горожан рискуют!

Гамбургер приземляется с мягким «пуф», из него выходят два военных моряка и бегут ему навстречу с автоматами, заряженными кетчупом. Учитель пускается наутек. Он проносится через сквер, где выставлена на обозрение бактерия-рекордсменка, мимо палаток с мороженым, где красуется объявление: «Распродажа мороженого: маленькая трубочка — тридцать тысяч».

И вот он наконец на тихой незнакомой улице. По обеим сторонам ее растут деревья вида Bagurolopys palmata, дающие густую тень и образующие у него над головой большую зеленую галерею. Плакат уведомляет: световые эффекты в этой растительной галерее рассчитаны Моне. В конце улицы на скамейке учитель видит свою жену. В руках у нее книга. Жена улыбается.

— Все-таки ты ее написал…

Она показывает книгу изумленному учителю. На сером, под цвет классного журнала, переплете написано: «Оригинальная концепция одного из самых противоречивых современных мыслителей Лучо Ящерицы». И красными буквами — название: «Завершающее начало, или Пролегомены к теории окончательного ухода».

От гордости у него пылают щеки.

— Ты прочла ее?

— Как и все, что ты написал, — отвечает жена.

Затем наступает вечер, и картина резко меняется. Заходит солнце, учитель решает присесть на скамейку. Взглядывает на часы: полдень. Солнце передумало. Против течения мчат на велосипедах две белокурые птички. Они смотрят на него с любопытством. Портки, что ли, расстегнуты? — думает учитель. Девушки все таращатся, и одна, хихикая, говорит что-то другой. И тут он замечает, что на нем джинсы и кроссовки. Ну и видок! Вот в чем дело-то!

На мотороллере едет бывший его ученик, притормаживает, останавливается рядом.

— Добрый вечер, Газелли, — произносит учитель. — Вы выбрали то направление исследований, которое рекомендовал вам я?

— Ты что, Леоне, сбрендил? — откликается Газелли. — Отчего не играл сегодня?

Лучо Ящерица в замешательстве проводит рукой по волосам и вместо карстовой плеши обнаруживает рыжую гриву. Боже мой, Леоне — это он! К тому же сегодня — тот роковой день. Значит, мне удастся все раскрыть, все восстановить… прежде всего надо немедленно найти…

— Семь тысяч лир.

— Что?

— Семь тысяч, синьор. Пять за проезд и две за ночной вызов, — объясняет таксист.

Они на виа Бессико, в сотне метров от СоОружения.

В свете фар «пантеры» возникает солидный Олля, застигнутый за чтением романа Тоцци. Комиссар Порцио, поглядев на это сквозь пальцы, шагает по траве; не часто он бывает так разъярен.

— Ребята, не дремать! Министры трезвонят. Ублюдок Сандри всем раструбил, будто мы тут лодыря гоняем. Даю вам еще двоих в подкрепление. Осведомитель полчаса назад видел того психа в «Затейливом лете». К сожалению, этой ночью все без перемен.

— Понял вас, комиссар! — отвечает Олля вслух, а про себя: чтоб ты провалился, мать твою так.

— В этакой духоте разве задремлешь, — лицемерит Пинотти.