Комиссар госбезопасности.

Буксир замедлил ход, пароход стал подворачивать к нему, когда же расстояние сократилось до трех десятков метров, а на носу «колесника» скопилась основная масса нападавших, с рубки буксира ударил пулемет. Из его трюма стали выскакивать бойцы (заработал второй), на нос встречного судна полетели гранаты.

Свинцовый ливень и осколки сметали бандитов в воду, крушили мостик и деревянные надстройки, затем суда столкнулись, красноармейцы ворвались на палубу. Спустя пятнадцать минут все было кончено. В числе захваченных бандитов атамана не оказалось, зато имелся его заместитель – чубатый, в гайдамацких шароварах и с волчьим взглядом.

– Где Струк? – шагнул к нему Поташевич, ткнув револьвером в зубы.

– Та пишов ты,– харкнул тот на палубу и отвернулся.

– Крамаренко, займитесь,– обернулся начальник к своим, чубатого, заломив руки, потащили в ближайшую каюту. Пока собирали оружие и загоняли пленных вниз, его с пристрастием допросили. Выплевывая зубы и хлюпая разбитым носом самостийнык* сообщил, что Струк в нападении не участвовал, а еще назвал место дислокации штаба. Село Гусинцы в семи верстах выше по реке. Его тут же сопроводили на буксир (туда попрыгали чекисты) и «Незаможник» на полных парах отправился вниз по течению.

Вскоре из города в Гусинцы выдвинулся конный эскадрон* с тачанками, штаб изрубили в капусту, но атаман сбежал. Лишенные же управления отряды, к осени разгромили полностью.

Начальник оценил сметливого и смелого парнишку, назначив Судоплатова младшим оперуполномоченным, он принял в обслуживание стрелковый батальон. Там уже имелась агентура оставленная предшественником, стал приобретать новую. Пригодились знания, полученные от наставника и почерпнутые в «основах», первая вербовка прошла удачно. Заимел Павел и явочную квартиру в городе, с ней помог оперативник, ранее обслуживавший батальон. Звали его Ван Фа, по национальности китаец.

Дивизия была интернациональной, в ней помимо русских с украинцами служили латыши, бессарабцы, греки и немало китайцев. До революции многие работали на шахтах Донбасса, оттуда был и Ван Фа. Он был на шесть лет старше Павла, отлично знал русский, а еще владел приемами рукопашного боя под названием «ушу». На этой почве подружились, и за месяц коллега обучил Судоплатова его основным приемам.

Между тем соединение передислоцировалось в Житомир, где главной задачей Особого отела стала помощь местному ЧК по проникновению в партизанское подполье украинских националистов, руководимых Петлюрой и Коновальцем. Их вооруженные отряды устраивали диверсии против органов Советской власти на местах, убивали активистов, терроризировали и грабили местное население.

Потажевичу с начальником губернской ЧК Савиным удалось установить диалог с самостийниками и начать ведение переговоров. А для этого в селе Левкове близ Житомира Судоплатову поручили организовать явочную квартиру.

Задание он выполнил, подобрав такую на краю села, близ леса, став ее содержателем*. Встречи петлюровских атаманов и руководителей ЧК проводились конспиративно, Павел был на подхвате. Он познакомился с несколькими «батьками» и их адъютантами, постигая тактику заговора в подполье.

Переговоры закончились компромиссом – главари приняли амнистию от советской власти. Но лишь после того, как кавалерийский отряд в две тысячи сабель, посланный Коновальцем в Житомир был окружен частями РККА, потерпел сокрушительное поражение и сдался. В этих боях погиб старший брат Павла – Николай, служивший в погранвойсках на Польской границе.

В октябре 1922-го Гражданская война закончилась, пятимиллионная Красная Армия стала сокращаться, и весной следующего года Павел подал рапорт о переводе в Мелитополь, чтобы служить ближе к семье и оказывать ей помощь.

Особый отдел армии просьбу удовлетворил, Судоплатов был назначен младшим оперуполномоченным окружного отдела ГПУ* в родной город. На прощание товарищи устроили ему теплые проводы, а начальник вручил на память хромовую куртку, – носи Паша, и пусть дрожат враги революции!

Мелитополь, в котором не был четыре года, практически не изменился. Окраины утопали в кипени цветущих садов, на солнце блестели маковки церквей, но заводы с фабриками не работали. Стоял воскресный день, на улицах было много народу, выйдя с железнодорожного вокзала, Павел отправился на базар, купить домашним гостинцев. Был он в фуражке со звездой, летнем обмундировании и куртке, на плече тощий вещмешок.

Базар, как все на юге, отличался многолюдностью, торговали в основном селяне из окрестных сел, спекулянты и цыгане. В воздухе стоял разноголосый шум, меж покупателей шныряли беспризорники. Потолкавшись среди палаток и лотков, Павел купил матери пуховый платок, сестрам яркие шали, а в съестном ряду три фунта шинки*, вязку бубликов и паляницу. Затягивая горловину мешка, обратил внимание на молодого хлюста* в вышиванке и со скользким взглядом – тот сразу же исчез.