Коммандер Граймс

Выше и выше поднимался «Дальний поиск». Под ним простирался унылый серый ландшафт с унылым серым городом в центре, унылая серая облачная крыша тяжело нависала прямо над прозрачным куполом рубки. Выше и выше… Теперь сквозь иллюминаторы не было видно ничего, кроме клубящегося тумана.

Выше и выше… и вдруг в рубку ворвалось ослепительное стальное солнце Лорна. Купол тут же затуманился и стал почти непрозрачным, нейтрализуя избыток освещенности.

Выше…

— Капитан, — надменно вопросил Дрютхен, огласив рубку своим пронзительным тенором, — не пора ли установить курс или траекторию, или как вы там это называете?

— Нет, — отрезал Граймс. Затем, стараясь говорить более мягко — или хотя бы менее жестко — добавил:

— Обычно я дожидаюсь, пока мы не выйдем из пояса излучения Ван Аллена.

— А… Но я думал, в наш век без этого вполне можно обойтись.

— Я так воспитан, — хмыкнул Граймс и, грозно покосившись на Соню, которая всем своим видом демонстрировала крайнее презрение, бросил в сторону Карнаби:

— Скажешь, когда выйдем из радиационного пояса, хорошо?

Солнце, превращенное затемнением в тусклый диск, все еще висело прямо над головой тех, кто сидел в рубке в самом носу корабля — словно маяк в непроницаемой черноте вечной ночи, которая разливалась вокруг. Сейчас в небе Приграничья светились лишь несколько далеких бледных туманностей непостижимо далекие островки Вселенной. На экранах заднего обзора переливался Лорн — жемчужно-серая сфера на фоне длинной туманной Линзы Галактики.

— Все чисто, сэр, — спокойно сказал Карнаби.

— Хорошо. Старший помощник Вильямс, сделайте обычные сообщения.

— Внимание, внимание, — произнес в микрофон Вильямс. — Приготовиться к свободному падению. Приготовиться к центробежным эффектам.

Граймс остановил двигатель. Несмотря на внятное предупреждение, доктор Дрютхен не пристегнул ремень. Подавив усмешку, коммодор мягко спросил:

— Доктор, я полагаю, вы готовы к свободному падению?

Физик что-то прорычал, но все же ухитрился застегнуть ремень на своем желеобразном брюхе. Но теперь Граймсу было не до него. Все внимание коммодора сосредоточилось на пульте. Направляющие гироскопы натужно гудели и завывали, корабль разворачивался по короткой оси. Солнце Лорна уплывало за край монитора, уступая место непроницаемой черноте космоса. А затем прямо по курсу растянулась Линза Галактики с несколькими яркими звездами — солнцами миров Приграничья, пугающе одинокая в бескрайней пустоте.

Вильямс вопросительно посмотрел на капитана. Тот кивнул.

— Внимание, — объявил старпом. — Приготовиться к ускорению. Приготовиться к запуску Движителя Манншенна.

Граймс снова запустил двигатели и взглянул на акселерометр. Он позволил ускорению достичь одного — ни больше и ни меньше — а затем запустил Движитель Манншенна. Глубоко в недрах корабля переплетение сверкающих гироскопов качнулось и пришло в движение. Гироскопы вращались все быстрее и быстрее, их пение становилось все выше, почти переходя в свистящий ультразвук. Прецессия нарастала — и с каждым оборотом гироскопы все сильнее отклонялись от трех координатных осей, выходя за пределы континуума. Они неслись сквозь темные измерения, увлекая за собой корабль и всех, кто был на борту.

Коммодор, как всегда, старался мысленно представить работу всей этой сверхъестественной машинерии. Это до некоторой степени отвлекало от неприятных побочных эффектов. Перед глазами плясали пятна всех цветов радуги, предметы теряли очертания, колебались, словно превращаясь в нечто нематериальное. И ко всему этому добавлялось пугающее ощущение дежа вю. Чтобы разрядить обстановку, Граймс сказал:

— Вот мы и на месте.

Другие могли и посмеяться над шуткой командира, но не доктор Дрютхен.

— На каком? — осведомился он.

Соня рассмеялась, но он не обратил на это внимания. Граймс взглянул на жену, затем терпеливо сказал физику:

— Просто фигура речи, доктор.

— А… Я-то думал, что уместнее сказать «в пути».

И Дрютхен уставился в иллюминатор на искривленную Линзу Галактики. Проследив направление его взгляда, Граймс хотел было ввернуть свою обычную шутку о бутылке Клейна[58] и пьяном стеклодуве, но раздумал. Трудно разговаривать с людьми, которые понимают все слишком буквально.

— Кстати, насчет «в пути». Почему мы не летим? — продолжал Дрютхен.

— Что вы имеете в виду, доктор?

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, капитан, но я всегда считал, что Аутсайдер находится где-то в пятидесяти световых годах за самым дальним солнцем Приграничья. Я, конечно, не астронавт, но прекрасно вижу, что мы еще болтаемся на границе Галактики.

Граймс испустил тяжкий вздох.

— Найти Аутсайдер все равно, что малюсенькую иголку в здоровенном стогу сена. В данный момент, как вы метко выразились, мы болтаемся на краю Галактики. Когда отойдем на нужное расстояние, то увидим, что Свинцовые звезды выстроились в линию… ну или почти в линию. Мы повернемся к ним кормой и прыгнем на пятьдесят световых лет. И вот тогда я начну поиски…

Дрютхен сардонически фыркнул. Следующая фраза свидетельствовала, что он потрудился ознакомиться с последними событиями жизни Граймса.