Комментарий к роману А С Пушкина 'Евгений Онегин'

Стихи эти привлекли внимание К. Маркса, который в работе "К критике политической экономии" писал: "В поэме Пушкина отец героя никак не может понять, что товар - деньги" (Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е, т. 13. М., 1959, с. 158). Ф. Энгельс во "Внешней политике русского царизма", анализируя экономические основы агрессивной внешней политики, писал: "Это было время, когда Евгений Онегин (Пушкина) узнал из Адама Смита

"Как государство богатеет..."

(там же, т. 22, с. 29).

VIII, 5 - Что было для него измлада... - Измлада (церковносл.) смолоду. Употребление слова "измлада", возможного лишь в высоком стиле, придает строфе иронический оттенок.

9-14 -...наука страсти нежной, Которую воспел Назон...

Овидий Назон - римский поэт (43 г. до н. э. - 16 г. н. э.), автор "Метаморфоз" и элегий. Был сослан императором Августом в город Томи в устье Дуная. В кишиневский период П неоднократно проводит параллели между своей судьбой и судьбой Овидия. "Наука страсти нежной" - непристойная дидактическая поэма Овидия "Наука любви" (Ars amatoria). Упоминание "Науки любви" резко снижает характер любовных увлечений Онегина. Это особенно ощущалось в черновых вариантах первой главы с их упоминаниями "б[есст]ыдных наслаждений" (VI, 243):

Любви нас не природа учит

А первый пакостный роман...

(VI, 226).

Ссылка на Овидия как создателя "любовной науки" традиционна в "щегольском наречии". А. В. Храповицкий в предисловии к "Любовному лексикону" писал: "Всякому же известно, что Овидий, гражданин древнего Рима, приметив любовные хитрости, сочинил книгу о любовном искусстве. Итак тогда еще любовь сделалась наукою" (Любовный лексикон. Пер. с франц. Изд. 2-е. М., 1779, с. 3).

IX - В печатном тексте строфа опущена и заменена тремя строчками точек. В беловом автографе:

Нас пыл сердечный рано мучит.

Очаровательный обман,

Любви нас не природа учит

А Сталь или Шатобриан.

Мы алчем жизнь узнать заране,

Мы узнаем ее в романе

Мы все узнали, между тем

Не насладились мы ни чем

Природы глас предупреждая

Мы только счастию вредим

И поздно, поздно вслед за ним

Летит горячность молодая

Онегин это испытал

За то как женщин он узнал

(VI. 546).

Пропуски строф становятся у П в дальнейшем композиционным приемом, создавая многоплановость художественного пространства текста (см.: Гофман М. Л. Пропущенные строфы "Евгения Онегина". - Пушкин и его современники, вып. XXXIII - XXXV. Пб., 1922, с. 1 - 328; Тынянов Ю. Н. О композиции "Евгения Онегина". - В кн.: Тынянов Ю. Н. Поэтика, история литературы, кино. М., 1977).

XII, 2 - Сердца кокеток записных! - Записной зд.: "завзятый, отъявленный, общепризнанный" (Словарь языка Пушкина, II, 84). "Кокетка записная" - выражение, имевшее почти терминологическое значение, ср. в стихотворении Баратынского "Моя жизнь" (1818 - 1819?):

Люблю с красоткой записной

На ложе неги и забвенья

По воле шалости младой

Разнообразить наслажденья

(Баратынский, I, 266).

Стихотворение это впервые опубликовано в 1936 г., однако автограф его находился в альбоме лицеиста Яковлева. Альбом этот был в руках 77, который вписал в него свое стихотворение "Я люблю вечерний пир...". Выражение это у П означает женщин полусвета (понятие "хорошего тона" исключало возможность откровенного кокетства для женщины "света": "Кокетства в ней ни капли нет Его не терпит высший свет" - VIII, XXXI, 7-8), соединявших свободу обращения с большей, чем у светских дам, живостью разговоров, непринужденной веселостью и смелостью в любовных увлечениях. Автор EO различал оттенки обращения "тонкой вежливости знати" и "[ветрености] милых шлюх" (VI, 351). Ср. параллельный фразеологизм "франты записные" (VII, LI, 9), видимо, образовавшийся под влиянием первого.

XII, 10 - Фобласа давний ученик... - Фоблас - герой романа Луве-де-Кувре (1760-1797) "Похождения кавалера Фобласа". Нарицательное имя женского соблазнителя. Об отношении 77 к Луве-де-Кувре см.: Вольперт Л. И. "Фоблас" Луве де Кувре в творчестве Пушкина. - В кн.: Проблемы пушкиноведения. Л., 1975, с. 87-119.

XIII-XIV - П опустил эти две строфы, заменив их тремя строками точек. В черновом автографе значится:

XIII

Как он умел вдовы смиренной

Привлечь благочестивый взор

И с нею скромный и смятенный

Начать краснея [разговор]

Пленять неопытностью нежной

и верностью надежной

[Любви] которой [в мире] нет

И пылкостью невинных лет

Как он умел с любою дамой

О платонизме рассуждать

[И в куклы с дурочкой играть]

И вдруг нежданой эпиграмой

Ее смутить и наконец

Сорвать торжественный венец.

XIV

Так резвый баловень служанки

Анбара страж усатый кот

За мышью крадется с лежанки

Протянется, идет, идет

Полузажмурясь, [подступает]

Свернется в ком хвостом играет

Расширит когти хитрых лап

И вдруг бедняжку цап-царап

Так хищный волк томясь от глада

Выходит из глуши лесов

И рыщет близ беспечных псов

Вокруг неопытного стада

Все спит - и вдруг свирепый вор

Ягненка мчит в дремучий бор

(VI, 224-226)

Образ кота как изображение хитрого волокиты находит близкое соответствие в "Орлеанской девственнице" Вольтера:

Осведомленнее был наш Монроз.

Он очень ловко расспросил прислугу.

Где спит Агнесса, где ее покой,