Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин»

На основании пушкинских маргиналий в тетради 2387А (судя по описанию этой рукописи) мы можем утверждать, что за исключением «Немецкой биографии» хронологических данных о происхождении и юности прадеда у нашего поэта не было. Приступая к историческому роману «Арап Петра Великого» (31 июля 1827 г.), Пушкин попытался вычислить годы рождения и смерти Ганнибала по скудным и разноречивым данным «Немецкой биографии» (кажется, он не знал или не счел тогда нужным использовать труд Гельбига). На полях первой страницы русского перевода «Немецкой биографии» (л. 28, если следовать порядку, в каком листы были посмертно сшиты)^{275} поэт сосчитал, что поскольку в 1725 г. Абраму было двадцать восемь лет (а значит, восемьдесят четыре ко времени смерти), то годом его рождения должен быть 1697-й и девятилетним мальчиком (в согласии с утверждением «Немецкой биографии», которая, наверное, и спровоцировала эти подсчеты) его привезли в Россию в «1708» (или простая описка вместо верного 1706, или умышленный просчет). Подобно многим великим людям, математиком Пушкин был усердным и никудышным.

В другом невразумительном подсчете — вверху четвертой страницы продиктованного ему сокращенного русского перевода «Немецкой биографии» (2387А, л. 56) — наш поэт, видимо, пробовал найти дату рождения Ганнибала, если в 1725 г. тому, предположим, было не двадцать восемь, а двадцать шесть лет. Он обнаружил, что выходит 1699-й, и, прибавив девять, получил искомый «1708», то есть тот год, когда, по его мнению, Ганнибал был крещен сразу по приезде в Россию.

В загадочной записи в правом углу второй страницы (2387А, л. 57): «привезен [в Константинополь] [1]696», — очевидно, подведен итог подсчетам, основанным на словах «Немецкой биографии», будто из Абиссинии Ганнибала увезли семилетним, а умер он в девяносто два года. Неизвестно, как Пушкин справился с досадным математическим следствием: выходило, что маленький мавр провел в серале у султана десять лет и в Москве перед царем предстал семнадцатилетним детиной^{276}. Единственная интересная запись — фамилия «Шепелев», написанная на полях той же страницы слева. Складывается впечатление, что Пушкин считал, будто Дмитрий Шепелев (ум. в 1759)[971] был в то время русским посланником в Турции. В действительности же посланником был Петр Толстой.

Происхождение Ганнибала

В начале «Немецкой биографии» говорится: «Awraam Petrowitsch Hannibal war <…> von Geburt ein Afrikanischer Mohr aus Abyssinien»[972].

Следовательно, это обстоятельство было Пушкину (записавшему русский перевод) известно, но в собственных заметках он ни разу, говоря о своем предке, не уточняет места его рождения.

Примечание к гл. 1 ЕО (см. выше «Примечания Пушкина…») начинается словами: «Автор, со стороны матери, происхождения африканского».

Алексей Вульф в дневниковой записи вспоминает, что 15 сентября 1827 г. в Михайловском Пушкин показывал ему «только что написанные первые две главы романа в прозе [теперь известного как „Арап Петра Великого“], где главное лицо представляет его прадед Ганнибал, сын Абиссинского эмира, похищенный турками, а из Константинополя русским посланником присланный в подарок Петру I, который его сам воспитывал и очень любил»^{277}.

В русском переводе «Немецкой биографии» незнакомец, диктовавший нашему поэту, передает «Afrikanischer Mohr» выражением «африканский арап». Да и сама «Немецкая биография» в дальнейшем изложении именует Ганнибала «Neger».

Абиссинцы (они же эфиопы в строгом смысле) цвет кожи имеют от смуглого до черного. Их тип есть семито-хамитская составляющая кавказской расы; и негроидные черты настолько преобладают у иных племен, что в подобных случаях применим и обобщенный термин «негр»; но, отвлекаясь от этих соображений (к которым я вернусь в конце заметок), отметим, что рядовой европеец того времени — в том числе как видно, и сам Абрам Ганнибал — в обиходной речи отнес бы к «неграм» или к «арапам» («арап» — обратите внимание на последнюю согласную) любого более или менее темнокожего африканца, если он не египтянин и не араб.

В кратком curriculum vitae со страшными ошибками против правописания, которое Петр Ганнибал написал или, скорее, продиктовал, уже впадая в маразм (вероятно, осенью 1825 г., когда, судя по всему, его навещал поэт), утверждается: «Отец мой <…> был негер, отец его был знатного происхождения, то есть владетельным князем, и взят во омонаты [Кавказское слово, обозначающее заложника]. Отец мой Константинопольского двора, из оного выкраден и отослан к государю Петру 1-вому»^{278}.

Все это Пушкин повторил в «Родословной… Ганнибалов».