Коммунистическая оппозиция в СССР (1923-1927) (Том 4)

Вот тот вопрос, который должен, был стоять перед каждым членом Центрального Комитета. Я думал, что этот вопрос будет поставлен, и я с напряженным вниманием ждал ответа на этот вопрос.

Что же случилось? Если бы кто-нибудь извне присутствовал здесь на наших дебатах, его поразила бы бедность, скажу прямо, убогость аргументов, которые приводились в пользу исключения. Был ли в них хотя бы малейший анализ нашего внутреннего и международного положения? Был ли в них учет борьбы классов? Нет, ничего подобного. Все аргументы сводились к одному и тому же: все ораторы - и те, которые говорили по 10 минут, и те, которые говорили часами, - приводили в различных вариантах одно и то же обоснование: Троцкий и Зиновьев нарушили партийную дисциплину; они это совершили, несмотря на мно

* Настоящая рукопись представляет собой подробный конспект речи, которую я собирался произнести на Объединенном пленуме ЦК и ЦКК по вопросу об исключении тт. Троцкого и Зиновьева из ЦК. Так как прения были прекращены как раз в момент, когда очередь дошла до меня, то мне остается лишь опубликовать конспект моей речи в "Дискуссионном листке" для сведения партии.

гократные предупреждения, которые делались пленумами. Поэтому они должны быть исключены. Это требуют будто бы интересы сохранения единства партии.

Признайтесь, товарищи, что это есть суть того, что говорилось в течение одного дня ораторами большинства. Из ораторов меньшинства вы-ступали тт. Зиновьев и Троцкий, но они находились в положении обвиняемых, а тов. Муралову, так же, как и первым двум, не дали закончить свою речь. Говорили только ораторы большинства.

Нельзя же считать аргументами за исключение то, что приводил здесь тов. Сталин, например, указание на изданную тов. Троцким в 1904 г. брошюру, которую он посвящал "дорогому учителю П, Б. Аксельроду". Я не знаю, забыл ли тов. Сталин или он не знает, что Ленин несколько раньше тов. Троцкого также называл Аксельрода "дорогим учителем"? Нельзя также считать аргументами всю эту дребедень, все эти антибиографические и биографические сведения, которые в обилии приводились здесь, но которые с излишком покрываются обоснованной теоретической критикой, которую мы слышали со стороны оппозиции. Я понимаю, конечно, почему аргументы о дисциплине приводились так часто. Эти аргументы ближе и понятнее широким партийным массам, а также и беспартийным массам, сочувствующим партии. Приводя эти аргументы, легче всего возбудить ненависть и озлобление против оппозиции. Партия не знает, кто является первым, систематическим и самым ответственным нарушителем партийного устава, партийной дисциплины и партийного единства. Значительная часть молодых членов партии еще склонна принимать существующий режим в партии за нормальный режим, а всякое уклонение - не от партийного устава, а от искаженного партийного режима - она принимает за нарушение устава, за нарушение дисциплины и единства партии.

Между тем, что должно иметь перевес в такой критический момент в нашей дискуссии, это -- интерес партии, интерес диктатуры пролетариата, интерес революции. Тот подход к вопросу, который слышали здесь, является сухим, формалистическим, бюрократическим. Не партия, не пролетариат, не советская власть, не Коминтерн существуют для устава, а устав существует для того, чтобы революционный авангард пролетариата мог осуществить свои классовые задачи. Ленин не раз указывал на то, что разговоры о революционной дисциплине вне связи с политической линией, с революционной практикой это "выкрики", "пустышки".

Когда перед нами вскрывается с определенной очевидностью, что революционной ленинской партии грозит опасность, вследствие неправильного партийного режима; когда нам становится ясно, что диктатуре пролетариата грозит опасность, вследствие неправильной внешней и внутренней политики, устав, даже подлинный, а не такой, каким его представляет наш аппарат, разумеется, не теряет своей силы, но отходит на второй план.

Тов. Бухарин говорил о "третьей силе". Он как бы хотел перешагнуть за этот заколдованный круг бюрократического формализма, в который был втиснут спор об исключении тт. Зиновьева и Троцкого