Комната с видом на огни

— А то я не разбираюсь!

— За рулем кто был?

— Дамочка. Ничего себе дамочка, раньше ее здесь не видел. Хотя такие шикарные дамочки иногда приезжают! Особенно к тому буржую, что обитает в особняке с башенками. Ох и дамочки приезжают! — Он восторженно покрутил головой. — Но эта нет, эта, значит, дамочка другая.

— Понятно. Описать можешь?

— Тачку? А чего ее описывать? «Мерс», значит, как «мерс». Пятисотый.

— Дамочку, — уточнил Амелин.

— Вроде рыженькая, симпатичная.

— По фотографии сможешь ее опознать?

— Да, может, и не она убила?

— А кто?

— Да мало ли здесь народу шатается! Полезли, значит, в дом, а там хозяйка, ну и пальнули разок. Дело-то житейское.

— И часто у вас тут такое житейское дело происходит? — не удержался Амелин.

— В дома-то лезут? Бывает. На то меня здесь и прикармливают. За сторожа, значит. Ну за всеми, понятно, не уследишь. Всяко бывает.

— Кого еще видел?

— Да никого не видел.

— А если подумать?

— Нет, не припоминаю, — помотал головой сторож.

— Сколько он тебе дал? Или просто запугал?

— Да кого мне бояться, — отвел глаза Федин.

— А не тряхануть ли тебя как следует, гражданин Федин Егор? Без прописки наверняка в поселке-то обитаешь?

— У меня все законно. И паспорт имеется, и штампик в нем налицо. И с чего это я буду на человека наговаривать? Если дамочку видел, так отпираться не стану. И по фотографии опознать смогу. А больше никого не было.

Амелин засомневался: а вдруг не врет? Спросил-то он так, на всякий случай. А вдруг да повезет? Хватит и того, что Федин без проблем опознает Австрийскую. Амелин поднялся со стула и спросил у сторожа:

— А что, еще кто-нибудь в поселке остался?

— А как же. Журналист книгу пишет. Про мафию. Борец за идею.

— Откуда знаешь, что про мафию?

— А он как напьется, значит, так красный флаг на крышу вывешивает и гимн врубает. Ну и палит, само собой.

— Где он обитает, этот борец за идею?

— А пойдете назад по улице, до самого конца, и упретесь в трехэтажный кирпичный особнячок, — охотно объяснил мужичок. — На первом этаже гараж, сзади банька. Все чин по чину.

— Похоже, не бедствует борец за идею?

— Ни-ни, им нельзя! Правду писать может только человек, независимый от власти денег, — со знанием дела сказал Федин.

— С ним, что ли, пьешь?

— Бывает. Он, значит, прислушивается к мнению народных масс. Ему для книги это полезно.

— И как ты насчет мафии?

— А мне все едино, что бузина, что рябина. Бедным не все равно, какая рука отбирает, правая или левая? Это они, значит, пускай между собой канаются, как отобранное делить, а я со стороны погляжу. Взять с меня не возьмут, потому как нечего, дать тоже не дадут, потому как самим мало.

— Философ. Не только с журналистом небось пьешь?

— Да всем, дорогой ты мой товарищ, компания нужна. Но про дамочку, которую убили, сразу скажу: не вхож был. Не пили они. Оно понятно: евреи. Не русские, то есть.

— Почему евреи? — удивился Амелин.

— Так ведь в Израиль собрались! На исторррическую родину. А я-то, дурак, все гадал: почему не пьют? Не по-русски это.

Выйдя из калитки, Амелин посмотрел на часы и решил наведаться еще и к журналисту. Еще не поздно. Как там сказал Егор Федин? Вдоль по улице, пока не упрешься?

Уперся он вскоре в глухой забор и долго возился с хитрым замком в калитке. Проникнув же на огороженную территорию, первым делом отметил полноприводную «Субару», о которой давно уже тайно вздыхал. Но без всякой надежды на взаимность.

И тут навстречу капитану Амелину выскочил огромный черный дог, так что пришлось ретироваться обратно за калитку.

— Алекс, фу! — Появившийся на участке хозяин подошел к калитке, придержал за ошейник дога и гостеприимно пригласил: — Заходите, заходите!

— А этот? — робко протиснувшийся в калитку Амелин покосился на рычащую собаку.

— Не тронет, если руками махать не будете. Вы тоже из милиции?

— Так заметно?

— Ну уж, конечно, не из налоговой инспекции. Тут с обеда суета. Все, как говорится, под богом ходим… Ну заходите, помянем.

— Что, хорошо знали покойную? — Вслед за хозяином Амелин прошел в красивую беседку, сделанную, видимо, по особому заказу.

— Да как сказать… Ну здоровались, конечно. Да, добрее надо быть к людям, добрее…

— Это вы к чему? Кстати, Амелин Александр Георгиевич. Капитан милиции, сотрудник органов внутренних дел.

— Сокольников Михаил Валерьевич, журналист. — Они обменялись рукопожатием, ладонь у работника умственного труда была твердой, в мозолях, да и земелька на участке казалась ухоженной.

— Работаете здесь?

— Да, пишу. Замахнулся, так сказать, на большое дело. Чтоб память обо мне осталась Книгу пишу. Так как насчет принять?

— Немного можно.

Сокольников исчез в доме и вскоре принес водку и поднос с двумя тарелками. Бутерброды и маринованные овощи.

— Сами тут все? — кивнул Амелин на ухоженные грядки.

— А как же? Расслабляться-то надо. Когда руками работаешь, голове легче. Ну, выпьем?

После короткой паузы, во время которой они выпили и закусили, Амелин приступил к делу:

— Я только что разговаривал со сторожем. Меня интересует человек, не из местных, то есть не дачник, который последнее время крутился возле дома Юсуповых.

«А вдруг повезет?»