Компьютерное подполье. Истории о хакинге, безумии и одержимости

Так или иначе, но к декабрю 1991 года Mendax по совету юриста согласился на разговор с полицией. Mendax’a допрашивал сам Кен Дэй, и хакер, не скрывая, рассказал ему обо всем, что сделал. Правда, он отказался впутывать в это дело Тгах’а и Prime Suspect’a. В феврале 1992 Prime Suspect последовал его примеру и согласился на два допроса. Он тоже был осторожен насчет своих приятелей хакеров. Mendax’a тоже еще раз допросили в феврале 1992-го, а Тгах’а – в августе.

Психическое состояние Тгах’а после обыска оставалось неустойчивым. Он обратился к другому врачу. Психиатрическая служба больницы оказывала ему помощь на дому. Доктор прописал ему лекарства.

Трое хакеров продолжали общаться по телефону. Иногда они встречались лично. Один или другой мог выпасть из поля зрения на какое-то время, но вскоре возвращался в круг единомышленников. Они помогали друг другу и продолжали питать глубокую неприязнь к властям.

Когда им по почте пришли обвинения, они созвонились, чтобы сравнить их. Mendax высказал свои мысли по телефону Prime Suspect’y:

– По-моему, мне нужен адвокат.

– Да. У меня уже есть. Он подыскал и барристера.[p159]

– И как они? – спросил Mendax.

– Не знаю. Думаю, да. Адвокат работает в Legal Aid. Я встречался с ними только пару раз.

– Ага, – Mendax замолчал. – А как их зовут?

– Джон Мак-Лафлин и Борис Кайзер. Они защищали Electron’a.

:)

Тгах и Prime Suspect решили признать себя виновными. Как только они увидели сокрушительные доказательства: перехваченные данные, записи прослушивания телефонных разговоров, данные, конфискованные во время обысков, около дюжины показаний свидетелей из взломанных ими систем, трехсотстраничный доклад Telecom, – они подумали, что лучше во всем сознаться. По крайней мере, они смогут получить некоторый кредит в глазах судьи тем, что сотрудничали с полицией на допросах и сразу признали свою вину, чем сэкономили суду время и деньги.

Но Mendax решил оспорить обвинения. Он изучил дело Pad’a и Gandalf’a и его подоплека выглядела предельно ясно: признай себя виновным и сядешь в тюрьму, борись – и сможешь уйти свободным.

Между серединой 1994-го и 1995 годом Генеральная прокуратура так перетасовала обвинения, что все первоначальные обвинения против Тгах’а, выдвинутые в июле 1991-го, растаяли в свете шести новых, появившихся в 1995 году на Валентинов день. В это же время против Mendax’a и Prime Suspect’a тоже были выдвинуты новые обвинения – в основном за проникновение в компьютер Telecom.

К маю 1995 года на троих хакеров приходилось в целом 63 обвинения: 31 против Mendax’a, 26 на долю Prime Suspect’a и 6 против Тгах’а. Кроме того, NorTel заявил об ущербе в результате деятельности хакеров на общую сумму около $160 000 – и компания рассчитывала получить компенсацию со стороны ответчиков. Австралийский национальный университет заявил об ущербе на сумму $4200.

Большинство обвинений базировалось на получении незаконного доступа к коммерческой и другой информации и изменении или уничтожении данных в многочисленных компьютерах. Уничтожение данных было продиктовано не злым умыслом – в основном оно было связано с уничтожением доказательств деятельности хакеров. Но все трое хакеров также обвинялись в некоей форме «подстрекательства». Обвинение заявило, что статьи в журнале International Subversive

повлекли за собой распространение информации, могущей побудить других к хакингу и фрикингу.

4 мая 1995 года Mendax сидел в офисе своего защитника Пола Голбалли [Paul Galbally]. Они обсуждали предварительные слушания, назначенные на следующий день.

Голбалли был молодым, но уважаемым членом самой известной и уважаемой в Мельбурне семьи юристов. Его генеалогическое древо можно было изучать, как справочник «Кто есть кто» в юридической системе. Его отец, Фрэнк Голбалли, был одним из самых знаменитых адвокатов Австралии по уголовным делам. Его дядя, Джек Голбалли, был известным юристом, министром правительства лейбористов Джона Кейна-старшего, а позже лидером оппозиции парламента Виктории. Его дед со стороны матери, сэр Норман О'Брайан, был судьей Верховного суда, так же как и его дядя с материнской стороны, сын сэра Нормана. Голбалли были скорее династией, а не семьей юристов.

Не желая почивать на лаврах своей семьи, Пол Голбалли работал в тесном, побитом временем офисе без окон в подвальном этаже здания на Уильям-стрит, построенного в 70-е годы. Он занимался исключительно адвокатской деятельностью. Ему больше нравилось спасать людей от тюрьмы, чем отправлять их туда. Работая в тесном контакте с обвиняемым, он всегда находил смягчающие обстоятельства, которые упустило обвинение. Он в каждом видел человека, неважно, в какой степени, и это только говорило в его пользу.

Его жизненные ориентиры отражали образ семьи Голбалли – людей, победивших жизненные обстоятельства. Эта семья была похожа на любую простую семью Австралии. Католики. Ирландцы. Болельщики футбольной команды Collingwood. И само собой, эта семья была очень большой. Пол был одним из девяти детей, его отец тоже вырос в большой семье.