Компьютерра PDA 17.04.2010-23.04.2010

Принцип действия понятен из иллюстраций - книги стоят на горизонтальном ложе, своим весом не давая опрокидываться держателю. Вертикальный упор не виден со стороны, поскольку вплотную прилегает к книге. В результате, кажется, что книги стоят сами по себе, "облокачиваясь" на фигурки читателей. И, наконец, третий концепт: iPad-держатель для книг от дизайнера Доминика Вилкокса (Dominic Wilcox).

Как мы уже знаем, новый планшетник от Apple метит в категорию электронных читалок. Несмотря на спорное удобство, часть пользователей собираются использовать его именно так. Так почему бы не поместить iPad на полку, чтобы он там не только хранился, но ещё и удерживал от падения другие книги? Принцип действия самого держателя один в один повторяет принцип работы второго концепта.

Василий Щепетнёв: Существование способа

Автор: Василий Щепетнев

Опубликовано 19 апреля 2010 года

Обыкновенные литературные герои и жизнь вели обыкновенную литературную – женились, стрелялись, богатели или нищали, путешествовали или сражались, в общем, занимались тем, чем не прочь заняться и читатель, но за неимением досуга, богатства, авантюрной жилки или иных обстоятельств – не может. Действительно, хорошо бы, как тот гасконский дворянин, спасти честь французского двора, да где я, а где подвески королевы...

Но с середины девятнадцатого века героя, по крайней мере, в отечественной словесности, вытеснила идея. Личные и деловые качества перестали приниматься в расчёт, важно было лишь знамя, под которым шагал по страницам главный действующий персонаж, который мог героем быть, а мог и не быть, совершая поступки, не всегда благородные с точки зрения идеалов существующих, зато определенно соответствующие идеалам будущего. Антигерой, ясное дело, совершал или не совершал что-либо, будущим идеалам никак невместное.

Хотя зачастую и поступков-то никаких не было – с точки зрения любителя "Трех Мушкетёров" или "Квентина Дорварда". Герой не сражался, не влюблялся, он нёс идеи в массы. Как? Проповедовал и спорил, подвергая осмеянию нынешние порядки и обещая нечто замечательное потом, в будущем, если все дружно, гуськом пойдут за ним по начертанному незнаемо кем пути.

Тургенев сомневался в том, что путь ко всеобщему счастью известен кому-либо вообще. Да и есть ли оно, всеобщее счастье, когда и одному-то человеку, и образованному, и родовитому, и состоятельному оно никак не дается в руки? То есть делать-то что-то нужно, нельзя же всю жизнь ходить на охоту, и даже можно погадать, что именно нужно делать. Чего нельзя, так это утверждать, что путь к счастью определён наверное, и что все, идущие другим путём, есть люди глупые, бесчестные и отсталые. Собственно, это и было причиной взаимного охлаждения между Тургеневым и "Современником". Журнал, который есть метаорганизм, а не просто совокупность людей, его создающих, стремился всех отправить по рельсам, в крайнем случае, по благоустроенному шоссе. Население садится в вагоны согласно купленным билетам (цена билета – жизнь) и смотрит в окна, восхищаясь проплывающими мимо пейзажами, а знающие люди, когда нужно, поднимут давление в котле, кого нужно – бросят в топку. Тургенев же считал, что никакой магистрали, ведущей прямиком в будущее, нет и быть не может, идти туда придётся девственным лесом или нехоженой степью, и лишь много позже образуются тропинки, а там, ещё позже, уже обживясь, можно затеять и постройку чугунки – зная и направление, и овраги, и горы, что преграждают путь.

Герои излюбленных авторов "Современника" любят говорить. Разговоры и есть их способ существования. Вне разговоров их пребывание на страницах романа теряет смысл – как и сам роман, между прочим. Поэтому автор, чтобы укрепить героя (и роман!), наделяет его даром необыкновенного красноречия, или, по крайней мере, утверждает, что такой-то в споре непобедим.

Вот и Тургенев придал Базарову атрибут непобедимости в споре. Фразой, максимум тремя-четырьмя фразами Базаров разбивает оппонентов в пух и прах. Он с виду и спорить-то не хочет, поскольку не видит себе равных, но опять же, уберите споры из "Отцов и детей", что останется от героя?

И тут по воле автора все остальные персонажи "Отцов и детей" попадают в ловушку: ввязываются в спор, стремятся во что бы то ни стало победить Базарова в словесном поединке. Или, если речь идет об "учениках" Базарова, доказать ему свою преданность.

Но зачем? Зачем провинциальному льву Павлу Петровичу Кирсанову что-то доказывать студенту Базарову? Показать, кто в уезде альфа? Найти истину?

Ну да, в споре рождается истина, с Сократом не поспоришь (вот и каламбур родился). Но вдруг в споре рождается ложь? Или сапоги всмятку? Если спор есть только способ существования для личностей, особенно преуспевших именно в словесных состязаниях? И чтобы сам этот способ превращения человека обыкновенного в человека-альфу существовал, необходимо создать атмосферу, в которой спорить так же необходимо, как плавать по морю.