Комплекс Росомахи

убивают. Не пригрозил бы Сашка ему разоблачением, глядишь, и в живых бы

остался. А из всего тобой рассказанного я так понял, что и про «диспетчера»

Сашка тоже кое-что знал, он еще и этим стращал подельника. По крайней мере, в

том телефонном разговоре, который случайно был записан на магнитофон, Сашка

явно намекал на какие-то криминальные Додиковы контакты.

– А почему он пишет, что принес пузырек? Как же он принес, если я эту

баночку у них на сушилке нашла? – ляпнула, не подумав, Алина. – А, поняла!

Видимо, он письмо заранее написал, заблаговременно, сидя у себя в приемном

пункте. А чернильницу отнес сразу же в тайник, чтобы не рисковать. Так?

– Видимо, так. Сначала он разыскал среди хлама на стеллаже эту

чернильницу и оттащил ее в тайник, сделал это спешно. На следующий день ему

пришла в голову мысль, что вернуть учительнице вещь лучше по почте, стыда

меньше. Он написал это сопроводительное письмо и тоже отнес в тайник. Он

пишет, что на работу пришел в другой куртке, не в той, в карман которой положил

баночку, как ты ее называешь. Можешь мне поверить на слово, с работы ему

ближе было добежать до тайника, чем за ней возвращаться домой. Почему он не

отложил поход к тайнику еще на один день, когда у него будет на руках и письмо, и

недостающая часть чернильницы? Наверно, побоялся заготовленное письмо где-

нибудь посеять или опять надеть не ту куртку. И кроме того, он был уверен, что

ему ничего не помешает доукомплектовать посылку на следующий день.

Доукомплектует и сразу же отправит ее Нине Михайловне. Поэтому все и описал в

совершенном времени. Он всегда был немного… разбросанный. А на следующий

день он решил работу прогулять. Видимо, намеревался закончить дело с

посылкой. Но тут к нему пришел Додик.

– Додик ему сначала позвонил, – задумчиво произнесла Алина. – Наверно,

Александр был все-таки не таким уж и разбросанным, если перед его приходом

чернильницу перепрятал. Вероятно, опасался, что его подельник элементарно

обшарит карманы одежды, висящей на вешалке в прихожей, изыщет такую

возможность.

– Похоже на то, – невесело согласился Егор.

– И что мы будем делать дальше? – спросила его Алина. Вместо бурной

радости по поводу их гениальной находки, она почему-то чувствовала себя уныло.

Из-за письма, должно быть. Неотправленного, неполученного, найденного после

смерти отправителя.

– Все просто, – встряхнулся Егор. – Сейчас мы отпразднуем обретение

данной наиценнейшей вещи. Сегодня все-таки суббота, поэтому я предлагаю ночь

напролет кутить. Пошататься по Старому Арбату, посидеть в ночном кинотеатре.

Или ты предпочитаешь дискотеку в клубе?

– Нет, – быстро ответила Алина. – Предпочитаю кинотеатр.

– Отличненько! А завтра к Кольке на шашлыки. Он давно приглашал нас к

нему на шашлыки. Я так и не смог убедить этого глупого борова, что ты не моя

девушка. А теперь уже поздно. С Леонидом Сергеевичем я обо всем договорился.

Ну что, поехали?

Алина не сдвинулась с места. Надо же, какой прыткий. Самоуверенный и

прыткий. С папкой договорился. Интересно, о чем? Она так и спросила: «О чем,

интересно?»

– О том, что я доставлю его дочь домой в целости и сохранности. О чем же

еще я могу договориться с будущим тестем?

– С какой стати ты решил, что я пойду за тебя замуж? – возмутилась Алина.

– Пойдешь, – вредным тоном ответствовал Егор. – Папка прикажет, и

выйдешь, как миленькая.

Проверив перед выходом, весь ли инструмент на месте, Евгений Анисимов

застегнул саквояж, кликнул свою собаку, пристегнул к ошейнику поводок, и они

отправились на работу, поручив Мамахен следить за порядком в доме. Обеденный

перерыв закончился, а до вечера нужно еще успеть на целых четыре заявки.

Хорошо хоть, что все в одном районе.

Бело-зеленая «Самара» с надписью во весь бок «Мастер на час»

приветливо мигнула фарами и щелкнула замками. Женька приоткрыл дверцу псу, и

тот важно впрыгнул на заднее сиденье, машину качнуло. Пристегнув ремень

безопасности, Женька степенно перекрестился, пробормотал «Господи,

благослови», и они тронулись.

Он был неопытный водитель и все еще трусил, когда приходилось

перестраиваться из ряда в ряд, собираясь на неминуемый обгон троллейбуса, или

совершать поворот на перекрестке без светофора, или мчаться в потоке по

восьмиполосной скоростной магистрали. Но он решил стиснуть зубы и перебороть

трусость. Он справится. Если это могут другие, то сможет и он. Хотя, конечно,

трудно.

После того случая с отравлением он как будто очнулся. Первое, что пришло

ему в голову в больнице, когда он уже начал нормально соображать, так это что

будет с его зверями, если он бездарно и пошло когда-нибудь загнется,

нахлебавшись паленой водки или хоть бы даже и не паленой, а просто вульгарно

перебрав бухалова до полной печеночной отключки. Или чего там еще может у

него внутри отключиться?

Хорошо еще, что тогда, торопясь принять на грудь, он забыл закрыть за

собой входную дверь на замок. Все мысли были только о том, как бы половчее

высосать эту треклятую фляжку, не привлекая внимания зверинца. А то хана, если

бы закрыл. Кто бы стал ее взламывать? Ну, может быть, и стали бы, но только

позже.