Композитор

Композитор допил остатки сладкого чая, подбил повыше шерстяной шарф, запахнул плащ и откинул в угол ненужную шляпу. Оттопыренные уши на фоне короткой стрижки выглядели по-детски беспомощно. Марк встал и покинул палатку. В левой руке он держал толстую кожаную папку, а в правой мегафон. Осторожно втянув носом прохладный воздух, Марк в очередной раз объяснил взволнованному генералу:

– Я войду один. Солдатам приближаться незачем. Запускайте их минут через десять.

– Знак дадите?

– Не знаю, – честно ответил Марк.

Генерал сжал худые плечи тщедушного агента.

– Если получится… Если заложники не пострадают… Я тебе…

Марк высвободился из генеральских объятий, потянулся к холодной луне, стряхнул накопившуюся усталость и бодрым шагом направился к черной стене колонии строгого режима, за которой его поджидали озлобленные на весь свет нетерпеливые уголовники.

Композитору предстояло самое сложное в его жизни, смертельно опасное испытание.

Глава 24

За высокими воротами колонии его уже поджидали. В узком окошке поблескивал колкий взгляд.

– Прокурор? Из Москвы? – недоверчиво спросил хриплый голос.

– Он самый, дружок. Он самый. Ни сна ни отдыха от вас нет. Только и заседаем по комиссиям, дела пересматриваем. Ты знаешь, сколько таких бедолаг, как ты, по огромной стране разбросано?

– Не моя забота. Не я сажал.

– Те, кто сажал, уже сами сидят. А мне разгребать за ними.

– Молодой. Несолидный, – рассматривал гостя встречающий.

– Да, молодой! – уверенно подтвердил Марк. – Потому и нет за мной неправедных приговоров. Теперь мы только по закону работаем.

– Закон, что дышло, куда повернешь, туда и вышло.

– Открывай, грамотей, хватит зыриться! Меня из теплого московского кабинета выдернули, сюда направили. А я летать на самолете боюсь. До сих пор дрожь в коленках.

Внутри шушукались. "Вроде один, рядом никого, с важной папкой". "Приоткроешь – и сразу на засов". Лязгнула железная калитка. Сильная рука дернула Композитора за плечи и впихнула внутрь. Гибкие пальцы быстро обшарили одежду.

– Полегче, – возмутился Марк. – А то обижусь.

– В папке что?

– Бумаги на ваше освобождение.

– А эта штука для чего? – кривой палец ткнул в мегафон.

– Чтобы все слышали. Вы, небось, галдите, а у меня голос слабый. Болею.

– Иди, – Марка дружески подтолкнули в спину. – Ты, начальник, не шибко обижайся. Мне велели тебя проверить.

– Я в обиде на своих начальников, которые заслали меня в эту дыру.

У входа в здание администрации Марка встречал худой мужчина лет сорока с вытянутым лицом, прорезанным глубокими вертикальными морщинами. В отличие от остальных зеков, одет он был в гражданский костюм и добротные сапоги. Колючий взгляд из-под козырька модной кепки недоверчиво прощупал Марка.

– Заходи, прокурор. Посмотрим, с чем ты явился.

По голосу Марк узнал Кумаря, с которым разговаривал по телефону. Вор открыл дверь в темное здание. Композитор остановил его.

– Нет, Кумарь, время терять мы не будем. Я пришел не к тебе, а ко всем заключенным. Вот к ним и пойдем. У меня хорошие новости для многих. Зачем заставлять людей ждать. – Марк обернулся к встретившим его зекам. – Ведь так, ребята?

Те предусмотрительно промолчали, смущенно поглядывая на вора в законе.

– Откуда меня знаешь? – спросил тот.

– Смешной вопрос. Я знал, к кому иду.

– И не дрейфил?

– Я с хорошими новостями, – Марк весомо приподнял папку.

– Сначала я сам посмотрю бумаги, – заявил вор.

– Зачем? Я прочту для всех. Но могу сказать сразу, что твоей фамилии там нет. Твоя участь будет зависеть от того, как пройдет моя сегодняшняя встреча. По-моему, это справедливо, Кумарь. Как говорится, по понятиям.

Вор молчал, карман его пиджака оттягивал пистолет. Остальные переминались, готовые согласиться.

– Люди волнуются, Кумарь. – Марк неопределенно махнул папкой в сторону столовой, на плац перед которой, как он слышал, высыпали все зеки, в ожидании важных известий. – Если провожатых не будет, то я и один дойду.

Композитор повернулся. Зеки, стоявшие за спиной, расступились.

– Собирайте всех в одно место, – уверенно распорядился Марк, чувствуя, что инициатива теперь на его стороне. – Я один раз речь толкать буду. Уже к утру многие из вас будут на свободе. Хотите услышать, кто? Тогда за мной.

Композитор шагал медленно и продолжал говорить. Спокойный уверенный голос был сейчас его главным и единственным оружием в неравной схватке.

– Хорошая сегодня ночь. Тихая, и луна светит. Читать можно без подсветки. А главное, сегодня изменится ваша жизнь. Завтра уже всё здесь будет по-другому. Представляю, сколько несправедливости вы натерпелись. Долгие годы от этого страдала вся страна. Но время изменилось. Виновные понесут наказание, а вы будете на свободе. Вам еще памятник поставят, как безвинным мученикам, а старые монументы снесут. Вот увидите.

Марк в окружении зеков вышел на небольшой плац. Сзади шагал хмурый Кумарь. Перед столовой бурлила рыхлая масса заключенных. При виде незнакомца в строгом плаще, все ринулись к нему. Композитор жестом и строгим голосом осадил толпу: