Компромат на президента

В гостиную заглянул капитан милиции. Он не знал, кого ему пришлось сопровождать, с какой целью, просто выполнил приказ начальства. Капитан снял фуражку и вытер мокрый лоб, ему пришлось попотеть, чтобы на протяжении пятнадцати километров городских улиц держаться впереди внедорожника. Он смотрел на мужчину, сидевшего у стола, и не мог понять – зачем тот мчался через весь город, куда спешил? Не за тем же, чтобы теперь покачивать ногой в одиночестве.

– Все в порядке? – спросил он и не удержался, прошелся взглядом по рыболовным трофеям, развешанным у камина.

– Почти, – отозвался Клим, – спасибо за помощь.

– Работа такая, – устало улыбнулся милиционер, – вы машину водите классно.

– Многие так считают… – рассеянно ответил Клим Владимирович.

– Я поехал?

– Можете ехать, – это прозвучало как приказ.

Милицейская машина так и не смогла развернуться на узкой улице в один прием, капитану пришлось сдавать задом.

Бондарев забарабанил пальцами по столу. Он мог сто раз ошибаться, возможно, Ладе ничего и не грозило, но он на время взял ответственность за нее на себя. А теперь даже не знал, где ее искать. Не то чтобы он не мог без нее жить, такого с Климом никогда не случалось, на женщин он всегда смотрел трезво, и ни разу еще ему не приходилось терять из-за них голову. На его взгляд, Лада была породистой, сексапильной, умной женщиной, с которой неплохо проводить время. А самым ее большим достоинством являлся «веселый секс». Но, кем бы она ни была, пусть даже древней занудной старухой, Бондарев взялся ее опекать и не имел права допустить, чтобы с ней случилось плохое.

«Работа? Дом? Подруги? Родители, если они у нее живы? Иногда после счастливого спасения вспоминаешь, что долго не навещал родителей. Просыпается сентиментальность… – перебирал в уме Клим, пытаясь понять, куда могли понести Ладу ноги после того, как она вообразила себя абсолютно свободной, – нет ничего хуже, чем думать за женщину. Они не думают, они живут эмоциями. И эмоции у них непредсказуемы».

Он всматривался в короткие слова записки.

«Написана торопливо. Ей хотелось уйти как можно скорее, но никто не заставлял ее писать. Рука двигалась непринужденно, без напряжения. Она даже не заботилась о том, чтобы писать разборчиво, мол, кому надо, постарается прочесть».

Старый черный блестящий телефонный аппарат затарахтел своим допотопным зуммером. Звонок трофейного «Сименса» был рассчитан на то, чтобы его услышали в одной из просторных приемных рейхсканцелярии. Запульсировал светом и радиотелефон.

– Слушаю, – Бондарев редко когда говорил «алло».

– Клим, – прозвучал на другом конце линии голос Лады, – ты нашел записку? Я ушла, а потом подумала, что ты станешь волноваться. Решила перезвонить.

– Записку нашел. Как ты?

– Со мной все в порядке. Извини, не могу говорить долго. Звоню с чужого мобильника, ты же вытащил меня из дому, даже не дав толком собраться.

– Тебе нельзя быть одной в городе. Нужно встретиться.

– Почему?

– Нельзя, – повторил Клим.

– Ты думаешь… – Лада не договорила.

– Я хотел бы тебя увидеть прямо сейчас.

– Я не против, – после короткой паузы с видимым усилием проговорила Сельникова, – мы встретимся… – и она принялась объяснять, как и где они встретятся.

Клим, обычно привыкший сам выбирать место и время встреч, на этот раз не перебивал, слушал внимательно и лишь изредка поддакивал, чтобы напомнить о себе.

– Жди на скамейке, минут через двадцать я приеду, – сказал он и отложил трубку.

Лицо Бондарева помрачнело, он отворил небольшой холодильник-бар, примостившийся у стены, потянул на себя дверцу морозилки. Из-под шуршащего, звенящего пакета с колотым льдом извлек черный полиэтиленовый сверток, заклеенный скотчем, сорвал липкую ленту и сунул за пояс холодный, тускло поблескивающий пистолет.

* * *

Бондарев вошел в арку парка, украшенную разноцветными вымпелами и воздушными шариками. Какой именно праздник приближается или он уже наступил, он даже не старался вспомнить. За последние годы календарь пополнился новыми датами, и если церковные Клим помнил даже во времена СССР, то новые, вроде Дня независимости, для него еще не устоялись. Да и не тот сейчас был случай, чтобы думать о празднике.

Аллея вела от ворот к круглой площадке с бетонным памятником, от нее уже расходились по всему парку дорожки-радиусы. Мирно прогуливались мамаши с колясками, щебетали дети. Целующиеся парочки стали попадаться уже дальше от центральной части парка.

«Теперь налево», – припомнил объяснения Лады Клим Бондарев и тем не менее свернул направо.