Компромисс Компромиссович

Мальчик-лгальчик,подлипала, мальчик-спальчик с кем попало,выпивальчик,жральчик,хват,мальчик,ты душою с пальчик,хоть и ростом дылдоват.Надувальчик,продавальчик,добывальчик,пробивальчик,беспечальник,хамом хам,ты, быть может, убивальчикв перспективе где-то там.Неужели,сверхнахальчик,книг хороших нечитальчик,если надо —то кричальчик,если надо —то молчальчик,трусоват,как все скоты,ты еще непонимальчик,что уже не мальчик ты?1974

В ОДНОЙ «КОМПАШКЕ»

Все смешки,смешки,смешки,все грешки,грешки,грешки, грязненькие,сальные.Почему так тешат всехобщий смехи общий грех —свальные,повальные?Начинаешь говорить —начинают гомонить, предлагают выкушать.Чуткость взял себе радар.Стал таким редчайшим дар —человека выслушать.Ставший на ухо тугим,невнимательныйк другим,человек изматываетсяиз-за чьей-тос холодкомили с шумным хохоткомневнимательности.Разве

в том крутежеслух, отзывчивость —ужеложные условности?‘то случилось,брат-поэт?Смеха много — эха нет.Чувство безэховности.1974

ВОСПОМИНАНИЕ О ПОРТУГАЛИИ

Яв шестьдесят шестомбыл в Лиссабоне(а как достал я визу —мой секрет).Я был на мрачном фоне черных летединственный, пожалуй, на свободев тогдашней Португалии поэт.Мне разрешили выступить,но преждеменя просили к цензору зайтии показать стихи мои,в надеждев них что-нибудь излишнее найти.Из-за тогда стоявших дней ненастныхи у меняи цензора

был насморк.Мы сразу тему общую нашлипо поводу соплей своих излишних,и оба из своих пипеток личныходно и то же капали в носы.В приятной тишине,а не при гвалтев стихи вникал он,как в бюджет бухгалтер.И, ощущая некий неуют,вздохнув,поставил галочку исправно:«…Но говорить—хоть три минуты—правду.Хоть три минуты —пусть потом убьют!»Он зашмурыгал носом виновато:«Стихи о Кубе — тема скользковата.Аллюзии…Прошу вас не читать…» —И начал с извинением чихать.Овычихавшись,он сказал прищурясь:«Не запрещаю —именно прошу вас.Я тоже человек, а не злодей.Грех подвести,—в кулак чихнул усердно,—

милейших устроителей концерта,меняи прочих маленьких людей».Я не подвел.Договоренность выполнил.Зато в других стихах такое выпалил,что, люстры закачав на потолке,чуть-чуть смешно,наивно и счастливо«Толстой, Гагарин, Евтушенко — вива!»плакат взметнулся в молодой руке.Яреволюциине экспортировал.Я цензора не шлепнул наповал,и мне никто задания партийного,что там читать,—ей-богу, не давал.Но счастлив я надеждой —впрочем, жизненной,—на то, что хоть одна моя строкасветиласьв ночь свержения фашизмав сверкающих глазахброневика…1974

* * *