Комсомолец-4 и мамочки. Повести и рассказы о любви

Попал! Я попал во влагалище членом и сразу же вошел и, не задерживаясь, голодным зверем побежал по этому тоннелю всё глубже и глубже. Тяжелое глубокое дыхание партнерши и подрагивания мышц всего тела давали мне понять, что она тоже участвует и телом, и эмоциями, и своими половыми органами в случившемся у нас процессе. Она всё ниже нагибалась к столу, пока не легла на него поясницей. А я, дотянувшись, постоянно мял ее груди и соски.

– Ну ты хорош!.. Ну ты молодец!.. Ну ты… Ты… ТЫыы-ы-ыыы… – Жана Сергеевна произносила бессвязно и хрипло, а потом замычала и упала грудной клеткой на стол перед собой. Я заторопился и, вонзив член как могло получиться глубоко, бурно кончил, от чего Жана Сергеевна снова тихонько пискнула.

Минуту или чуть меньше спустя женщина побежала в душевую, а я обмыл член над раковиной, вытер его носовым платком и привел себя в порядок.

Когда хозяйка вернулась назад, я снова сидел у стола. Она посмотрела на меня и улыбнулась. После чего поднесла указательный палец к своим губам. Тс-с-ссс… На что я понимающе улыбнулся и кивнул головой.

– Ты… начала она, но над входной дверью раздался звонок и сразу защелкал ключ в замке.

– Мама, мама, я дома. Я такой голодный. Мама ты где?

– Я на кухне, привет. Сейчас покормлю тебя. У нас твой друг, Гусар, ждет тебя тоже в кухне. Займи его, пока я накрою на стол. И уговори его тоже пообедать с нами, а то он отказывается, – и со строгой улыбкой посмотрела на меня

Я кивнул головой и прошептал, что договорим и продолжим в другой раз…

Сестра друга

Я приехал к Антону в пригородный дом. Они тут жили со старшей сестрой после смерти родителей. Антон говорил, что Мария – сестра, – заменила ему родителей. И теперь жили вместе, потому что никто из них не обзавелся семьей. Антону еще учиться, а у Марии как-то не встретился нужный человек для жизни.

Сестра встретила меня радушно. Сказала, что Антон планировал приехать еще вчера, но возникли срочные дела. И ему придется задержаться в городе еще два-три дня. Но я могу располагаться в отдельной комнате Антона до самого его приезда. И с голоду она мне умереть не даст.

Некоторое время я отнекивался, порываясь уехать в город на эти дни. Но она долго и активно меня уламывала. Окончательно соблазнила тем, что у нее, как оказалось, уже банька растапливается, и я смогу попариться вволю, «пока зимний запас дров не закончится», – как она сама сказала и сама же расхохоталась.

– Гусар, или как там тебя? Баня готова, залетай, – громко позвала она меня через весь двор. Я окошко я увидел, что она, не ежась, стоит на морозе в одном купальнике. «Вот огонь-баба!» – была первая мысль от этой картины.

А почему бы и не покричать? Село, – или даже не знаю как правильнее сказать, – практически пустое, никто не услышит, даже если воздушную тревогу включить. Можно кричать, включать музыку на любую громкость, рычать моторами, стучать и пилить, работать отбойником, перфоратором, забивать сваи, производить взрывные работы… Никто не услышит и не прибежит от любопытства, испуга или с руганью. Как в городе часто бывает при нескольких ударах молотком или при отбитии отбивных котлет. Можно и голыми ходить, если хочется.

– Вот здесь мыло, квас холодный, а пиво в бутылках, если захочешь, за дверью бани в снегу воткнутые, перекусить на полке припасла, до обеда перекуса хватит, – напутствовала она меня в предбаннике.

Сама прошла проверить парок и долго не выходила. Я уж начал скучать в ожидании, что она выйдет и я займу ее место, когда из бани опять раздался ее крик:

– Ты куда там делся? Заснул? Купаться собираешься? Или так и будешь ходить в городской пыли?

Раздевшись, я вошел внутрь. Мария сидела на топчане и активно работала мочалкой. Голая.

– Потри мне спинку, а то с моими телесами не могу до хребта достать, – и протянула мне намыленную мочалку. – Да брось ты шайку. Можно подумать, что я не знаю, что там у мужиков между ног. Брата вырастила с малолетства, знаю.

Я зашел сзади и начал активно тереть ей спинку.

– Погоди, погоди, дай-ка я лягу, а ты верхом садись. Тогда и тереть будет легче, и удобнее будет нам обоим.

Мария на самом деле легла голая на полотенце, расстеленное на топчан, выставив свои ягодицы в потолок. Аккуратно пристроился верхом на ее аппетитных буграх у основания ног, я приналег на мочалку.

– Ты сильнее намыль мочалку и не миндальничай, три сильнее с нажимом. Дыру не протрешь, не бойся, – напутствовала она. – Я не сахарная, не растаю и не рассыплюсь, как рафинад. И потри, пожалуйста, поясницу и чуть ниже. С моим-то весом там часто ноет как-то не вовремя и по вечерам да по ночам.

Я сдвинулся на ее бедра, не менее могучие, чем поясница с ягодицами, и отдался приятной работе натирания мылом большого женского тела. Да и сам не заметил, как член, ранее маленький от холода, уже расправился в тепле и стал тоже тереться о Мариины телеса. Точнее о ее ягодицы.