Кому мы обязаны «Афганом»?

«Совершенно секретно Уважаемый господин Президент!

В ответ на Ваше послание от 29 декабря считаю необходимым сообщить следующее. Никак нельзя согласиться с Вашей оценкой того, что сейчас происходит в Демократической Республике Афганистан.

…Странно выглядит предпринятая в Вашем послании попытка поставить под сомнение сам факт просьбы правительства Афганистана о посылке наших войск в эту страну.

…Правительство Афганистана на протяжении почти двух лет неоднократно обращалось к нам с такой просьбой. Кстати сказать, одна из таких просьб была направлена нам 26 декабря с.г.

…Хочу еще раз подчеркнуть, что направление ограниченных советских контингентов в Афганистан служит одной цели — оказание помощи и содействия в отражении актов внешней агрессии, которое имеет место длительное время и сейчас приняло еще более широкие масштабы.

…Разумеется, нет никаких оснований для Вашего утверждения о том, будто наши действия в Афганистане представляют угрозу миру.

…Я повторяю снова, что, как только отпадут причины, вызвавшие просьбу Афганистана к Советскому Союзу, мы намерены полностью вывести советские воинские контингента с территории Афганистана.

…По нашему убеждению, то, как складываются отношения между СССР и США, — это дело взаимное. Мы считаем, что они не должны подвергаться колебаниям под воздействием каких-то привходящих факторов или событий.

^{29 декабря 1979 г.}

Л. Брежнев».[227]

Выше уже говорилось о том, что еще задолго до ввода советских войск текущая жизнь нашего южного соседа не освещалась, не анализировалась и не комментировалась в отечественных СМИ. Советские люди довольствовались лишь скупыми официальными сообщениями ТАСС, отфильтрованными цензурой. Иногда, правда, делались намеки на «важные стратегические интересы Советского Союза». Но, как замечает в своих мемуарах В. Кирпиченко, «в чем они заключались, как правило, не объяснялось». И далее продолжает: «Вообще словосочетание «важные стратегические интересы» всегда было покрыто тайной. Раз «стратегические», значит, это не всем дано понять и не всем положено знать и нечего лезть с вопросами».[228]

И никто не лез. Никто не возмущался. Никто не протестовал. Наоборот, все, в той или иной мере, соглашались с вводом войск, одобряли его.

«Многие, в том числе и я, — признается доктор исторических наук, профессор Г. Мирский, — предполагали, что против советских войск моджахеддинам не устоять, что какое-то время они еще смогут продержаться, но потом их разгромят. И кабульское правительство, хотя оно и потеряет часть своего авторитета, поскольку пригласило иностранные войска для своего спасения, все же удержится.

После этого пройдет какое-то время, подрастет новое поколение, все забудется, и Афганистан будет идти в общем-то тем курсом, который начертан Апрельской революцией. То есть «история нас оправдает».[229]

А вот как вспоминает об этом академик Б. Примаков. «Нужно сказать, — пишет он в своей книге «Годы в большой политике», — что журналисты, ученые (к их числу принадлежал и автор этих строк), поставленные перед фактом ввода войск, не выступали публично против этого. Руководствовались главным образом устоявшейся привычкой безоговорочно поддерживать все принятые наверху решения. Сказывался и привычный для того времени образ мышления, сформировавшийся в условиях жесткой конфронтации с Соединенными Штатами, с осложнением отношений с Китаем.