Конь в пальто

Казино «Фортуна» помаленьку очухивалось от ночных будней, с горем пополам пережидало утренний отходняк и обреченно готовилось к новым трудовым свершениям. Посетителей, разумеется, не наблюдалось, но Жеку это нисколько не обескуражило. Он искал не светское общество, а знакомые ряшки бармена или вышибалы. Подходящая по очертаниям ряшка возникла довольно скоро, вот только была она не совсем идентичной тем двум, которые запомнились Жеке. Очень похожая, но не та. Ряшка распалась пополам и молвила человеческим голосом:

– Заблудился, мужик? Живо на выход! Не похмеляем.

– Я по делу.

– Гы-ы! У вас поутряне одно дело… Чеши отсюда, пока по голове не настучал.

Они стояли в пустом коридорчике, заставленном стопками пустых пластмассовых ящиков и картонных коробок. Ряшка, розовея над белой рубахой с галстуком-бабочкой, в глубь заведения Жеку не пускала, напротив, напирала навстречу, тесня непрошеного гостя обратно, к черному ходу. Ряшке не нравился внешний вид посетителя. Не внушали доверия старомодный потертый плащ и прическа, не сведенная к общепринятому минимуму. Промокшая обувь свидетельствовала о том, что посетитель из жалкой породы пешеходов, месящих грязь собственными ногами, а не колесами.

Рассортировав все эти мыслишки по полочкам, расположенным под черепной коробкой в один ряд, привратник медленно замахнулся. Назад летел он гораздо более стремительно, с грохотом сшибая ящичные штабеля широкой, но жирноватой спиной. Жека подождал, пока тара перестанет сыпаться на неудобно раскинувшегося парнягу, и предложил ему встать для продолжения разговора. Тот не желал. Провалившись седалищем в короб, он притворялся нокаутированным, занемогшим.

– Я больше не ударю, – пообещал Жека. – Поднимайся. Действительно есть разговор.

Ряшка нерешительно всплыла и оказалась чуть выше уровня прищуренных Жекиных глаз. На ней просматривались обида и очертания будущего кровоподтека.

– Вышибала? – уточнил Жека.

Парняга, вспомнив, как был сшиблен одним ударом на вверенном ему объекте, постеснялся ответить утвердительно, уклончиво осведомился:

– А что?

– Меня помнишь? Я доллары у вас недавно засветил пачку. Потом Зинулю ко мне подсадили.

Ряшка приняла отсутствующее выражение. Она лично тем вечером в казино не отсвечивала, но историю, разумеется, слышала. Пацаны поджидали фраера, а напоролись на чувака с пушкой. Машину обратно получили. Деваху – нет. Из горизонтального разреза на ряшке глухо прозвучало:

– Ничего я не помню. Ничего не знаю.

– Ладно, не шлепай губами понапрасну. Слушай сюда. Передай здешним налетчикам, что Зинку я им возвращаю. Сегодня в пять она будет прогуливаться во дворе дома номер семьдесят два по улице Артема. Пусть забирают. Передашь?

– Ничего не знаю, – упрямо талдычила ряшка, левый глаз на которой налился жарким багрянцем.

– Если ударю опять, будет еще хуже, – предупредил Жека. – Все ты знаешь, все понимаешь. А забудешь передать мои слова или не успеешь, я тебе дырку сделаю, вот здесь… – его палец ткнулся в лобную кость собеседника, прикрытую страдальческими морщинами.

Вслед за пальцем был продемонстрирован предмет, из которого дыр в человеке навинтить – раз плюнуть. Ряшка сразу залоснилась от пота и поспешно закивала.

Жека сплюнул парняге на штиблет и пошел прочь. Вот и еще одну ступеньку перешагнул, Зинку. Длинная какая лестница, и все вниз, вниз. Только на полпути не остановиться, обратно не повернуть. Там, за спиной, или мертвые, или обманутые, нет никакого резона к ним возвращаться. Все они проиграли, а он победил – всех вместе и поодиночке. Радует ли его эта мысль? Да, определенно радует. Но эта злая радость совсем даже не утешительна.

Из Олежки, надо полагать, уже тянут жилы в каком-нибудь подвале. Тянут-потянут, а вытянуть ничего определенного не могут, кроме классического: «невиноватая я, он сам ко мне пришел!» Трудно будет умирать братец, трудно и долго. Тварь он, конечно, порядочная, но такой мучительной смерти не заслужил. И Зинку, как ни крути, жалко. Послушная оказалась девчонка, надежная. Что с ней теперь будет? Поморщившись, он зашагал по улице еще стремительнее и целеустремленнее. Что будет? Соврет что-нибудь, отбрешется, ей не привыкать. И вообще, кто она такая? Проститутка и наводчица. Совершенно посторонний человек, лишний даже.

Приободренный этими мыслями, Жека поплутал немного по незнакомому двору, отыскал явочную квартиру и позвонил. Зинка, встретив его на пороге, уткнулась в Жекину грудь, но с объятиями не полезла, держала руки опущенными вдоль туловища. Они были у нее красными и мокрыми. «Полы драит со стиральным порошком, – определил Жека, глядя поверх Зинкиной макушки. Очень может быть, что из шлюх получаются идеальные супруги. Если они доживают до счастливого замужества…»

– Уборку затеяла, – тарахтела Зинка, глядя на своего мужчину снизу-вверх. – Белье замочила. Еще нужно посуду кипятком обдать, чужая все-таки, противно…

– Чужая, вот именно, – согласился Жека, старательно избегая ее взгляда. – Чужое – оно и есть чужое, не свое.

– Но жить-то надо? – спросила Зинка рассудительно. – Вот и приходится мириться.