Конан и грот Дайомы

Но не успели путники сделать и тысячи шагов от того места, где расстались с рыжим Хорстейном, как небо затянула белесая мгла, вершины прибрежных утесов потемнели, а в воздухе закружили снежные пушинки. Они падали вниз, пока еще медленно и неторопливо, скрывая землю белоснежным пологом, одевая скалы в мягкие искрящиеся одежды, вымораживая едва пробившуюся траву, оседая на капюшонах плащей из волчьего меха, поскрипывая под ногами. Мир вокруг замер; куда-то исчезли юркие сирюнчи, не кружились над их норками полярные совы, скрылись под снеговым покровом буро-зеленые мхи и серые камни. Все стало белым-белым, как саван покойника.

Конан, разглядев слева скальный козырек и нишу под ним, повел туда свой маленький отряд. Конечно, это жалкое убежище не могло сравниться с гротом Дайомы – ни золотого песка, ни высоких сводов, ни сияющих врат с изображениями луны и созвездий здесь не было. Зато была корявая и толстая сосна, выросшая у самого входа, и Конан, ткнув в ее сторону рукой, приказал голему:

– Руби!

Идрайн взялся за топор, дерево застонало и рухнуло после четвертого удара. Серокожий принялся обрубать ветви, Зийна торопливо складывала их в кучу, Конан высекал огонь. Сейчас он уже ругал себя, что не согласился пойти к Хорстейну, да было поздно. Рыжий ванир исчез в скалах; кричи – не докричишься. А искать его усадьбу в начинавшемся снегопаде казалось чистым безумием.

Они успели разложить костер. Идрайн, повинуясь команде хозяина, сунул в огонь огромный смолистый комель срубленной сосны, и пламя забушевало. Черный дым взлетел вверх, снежные мухи бессильно таяли в жарких рыжих языках, теплый воздух дрожал над костром. Но света было немного: белесая мгла, затмившая солнце, не позволяла видеть далее десяти шагов.

Конан и Зийна уселись на подстилку из ветвей, закутались в плащи, прижались друг к другу, сберегая тепло. Голем прислонился к скале, по-прежнему равнодушный и невозмутимый, но киммерийцу показалось, что в глазах его поблескивает злорадство. Конечно, то было лишь иллюзией, игрой воображения; каменный исполин желал получить награду, человеческую душу, а к этой цели вела лишь одна дорога: служить верно и преданно, Зийна пошевелилась, положила головку на плечо киммерийца; выбившаяся из-под капюшона золотистая прядь коснулась его губ.

– Таких снегов в Пуантене не бывает, – тихо молвила девушка, с затаенным страхом рассматривая сугробы, выраставшие прямо на глазах. Она не боялась стрел и копий, мечей и топоров, но буйство стихии пугало ее, напоминая о собственной ничтожности и беззащитности. Вглядываясь в белесый туман, она видела оскаленные пасти снежных духов, их жадные разверстые глотки, острые ледяные зубы; ей мнилось, что звенящую тишину вот-вот нарушит тяжкая поступь Имира, владыки ванахеймских равнин.

Конан обнял ее за плечи, привлек к себе.

– Не тревожься, моя красавица. Здесь и летом случаются снежные бури, но ярость их не бывает долгой, клянусь Кромом! Лучше думай о том, что мы почти добрались до цели, а значит, скоро повернем назад. К твоему Пуантену, к его виноградникам, к берегам Алиманы!

Зийна вздохнула.

За пламенной завесой костра продолжал идти снег.

Снег был на редкость густым, он прикрывал мир мутной мглой, и не кружился, не танцевал в воздухе, а падал отвесно, извергаемый невидимыми тучами. Легкие пушинки да белые мухи превратились в большие хлопья; ни неба, ни ближних скал было уже не разглядеть, а тундра исчезла совсем, словно ее навеки погребли снега – и травы, и мхи, и норы сирюнчей, и редкие деревья.

– Вот место, где кончается власть Митры, – произнес Конан, вытянув руку к снежной стене. – Тут свои боги, и играют они в свои игры.

– Нет, милый, нет! – воскликнула Зийна. – Скрылось лишь солнце, око Митры, но бог не покинул нас. Он с нами!

Девушка произнесла это с такой уверенностью, что Конан усмехнулся.

– С нами? Где же?

Она прижала руку к груди.

– Тут! В наших душах! Помнишь, ты рассказывал мне о людях, которым дозволено метать молнии? О тех, что носят в душе частицу божественного пламени? – Конан кивнул, не понимая, к чему она клонит. – Подумай же, милый: если б ты владел таким даром, разве молнии Митры покинули бы тебя, испугавшись метели? Конечно же нет! А значит, и бог был бы с тобой. И ты разметал бы тучи, снег и туман огненными стрелами!

– Но такого дара у меня нет, – сказал Конан, чувствуя, как стужа заползает под волчий плащ, как мороз холодит лицо. – Да, такого дара у меня нет, и вот весь огонь, которым я владею. – С этими словами он протянул руку к костру, а потом ощупал свой наголовный обруч. Защитит ли магия железного кольца Дайомы от злобных отпрысков Имира? – думал киммериец. Сможет ли он поразить их заколдованным ножом? Возможно, и так, но лучше, если б эти твари вообще не появились… Что делать им тут, у морского берега, вдали от гор с ледяными вершинами? Да еще летом?