Конан и мрачный серый бог

Mитры понравилось бы Teвеку, но Toт-Амон желал также отречения и

отвращения верующих от этого бога, вынудив их поклясться в верности и

служении Сету.

Teвек желал им мучительной агонизирующей смерти, мстя за убийство его

предков. Ради этого Teвек с удовольствием бы отдал дощечки Toт-Амону. Он убил

стервятника и оживил, отсылая его посыльным к стигийскому чародею. Перенося

свиток пергамента, птица улетела пять дней назад, чтобы известить о прибытии

Teвека.

Завтра, сам Teвек достигнет Оазиса Kаджар, где сильный, но глупый Toт-

Амон размешивал в своих кувшинах пузырящиеся волшебное зелье.

Потребность искать помощь, особенно от этого напыщенного волшебника, весьма

раздражала Teвека. Но владычество над мертвыми не делало само по себе

24

подданных, даже из жителей одного города. И именно против живущих,

готовилась месть Teвека... против культа Mитры - отбросов и пены

наводнивших Кхуфа. Слишком долго потомки убийц короля Думахка оставались

безнаказанными за их разрушение некогда могущественного Aментета.

Teвек желал видеть, что правосудие свершилось. До последнего мужчины,

женщины, и ребенка из Кхуфа - все бы пострадали и умерли.

5.Темница отчаяния.

Слишком знакомый сильный запах ударил в ноздри Конана, когда он

очнулся. Большинство разнообразных темниц, в которых был заключен

киммериец, было заплесневелыми, грязными ямами, воняющими смертью.

Вздыхая, варвар поднял свою голову от твердого каменного пола и поклялся

совершать преступления только в тех королевствах, которые достаточно

цивилизованны, чтобы построить наземные тюрьмы и чистить их, по крайней

мере, каждые несколько лет.

Отдаленный стон отозвался эхом в темноте, сопровождаемой отчаянным

криком, который заглушал писк и стремительное движение крыс. Конан сбросил

огромного таракана с волос и раздавил его на полу. Раздраженный, он

безуспешно попытался дотянуться до сильно болящей икры. Тяжелые цепи

звенели от наручников, связывающих его запястья, лодыжки, и шею. Цепи

замедляли, ограничивали возможную свободу движений, и были закреплены

одиночно к стенам или полу. Он мог свободно дотянуться и передвигаться вокруг

запачканных копотью стен камеры. Однако его раненая икра не выдерживала,

когда он пытался встать на эту ногу. Колено Конана просто отказалось согнуться,

вынуждая его прыгать на ноге как шут в балагане.

Его пальцы натолкнулись на толстые железные брусья на двух стенах и камни

на других двух стенах камеры. Крики уменьшались, уступая отчаянным

рыданиям. Мягкое, но предварительное шипение предшествовало каждому крику.

Тот звук, сопровождаемый слабой, противной, вонью жарящейся плотью,

указывал на движения, осуществляемые мучителем в камере пыток.

- Достаточно получил, собака? - пролаял резкий голос.

Единственным ответом был громкий, тяжелый, хриплый и низкий стон.

- У нас заговоришь, рано или поздно, глупец! Лучше скорее, тогда будешь

изувечен только наполовину. Теперь скажи, где спрятана диадема Ее Величества,

или клянусь Сетом, я пихну это железо в твой другой глаз!

- Пожалуйста... нет. Она носила это не... нет! Mитра, милосердие!

Конан вздрогнул от громкого шипения, доносящегося из черноты и порыва

гнева, закипающего в его крови, поскольку бедный узник кричал как проклятая

душа в Аду. Хотя он не знал несчастного, киммериец был раздражён его

трусостью. Злорадные хихиканья мучителя не потушили пожар его гнева, и он

сжимал свои кулаки в бессильной ярости. Крики резко оборвались. Бедняга или

упал в обморок или умер - последнее, возможно, было более милосердно.

Конан не тратил впустую время, задаваясь вопросом, почему ассири просто не

убили его. Без сомнения сам он поступил бы так, значит, его тоже будут мучить,

а по завершению убьют. Все же он был сильно ранен, но не мертв. Сырая,

25

пропитанная кровью повязка охватывала его раздутую ногу. Для его похитителей

он был более ценен живым, чем мертвым, и это давало ему преимущество.

Тяжелая дверь хлопнула, и донеслись приближающиеся шаги. Тусклый,

качающийся факел показал длинный коридор камер, с Конаном в конце. У

державшего факел были уродливое лицо и туловище, более волосатое, чем у яка.

Эти особенности, и его длинные руки, предполагали более близкое родство к

обезьяне, чем к шемитам. Конечно, можно утверждать, что было немного различия

между любым шемитом и обезьяной. Пальцы этого отталкивающего скота

сжимали густые волосы человека, который был или мертв или без сознания.

Проблеск в пустых глазницах и залитом запекшейся кровью лице, показал

ужасную ручную работу мучителя. Таща обмякшего человека с окровавленными