Конан, варвар из Киммерии

Гриф упал на него, оглушительно хлопая крыльями. Удар клюва разорвал кожу на щеке. Вдруг, прежде чем птица успела отскочить, голова Конана метнулась вперед, подчиняясь могучим мышцам шеи, а зубы его с треском сомкнулись на зобе стервятника. Гриф заметался, словно яростный вихрь из перьев. Бьющиеся крылья ослепляли человека, длинные когти бороздили его грудь. Но Конан держался так, что мышцы челюстей задрожали - и голая шея грифа не выдержала. Птица дернулась разок - и бессильно обвисла. Конан разжал челюсти, тело шлепнулось к подножию креста, он выплюнул кровь. Другие стервятники, потрясенные участью своего сородича, поспешно убрались в сторону отдаленного дерева и уселись на его ветвях, подобные черным демонам.

Торжество победы оживило Конана, кровь быстрей побежала в жилах. Он все еще мог убивать - следовательно, он жил. Весь его организм противился смерти.

- Клянусь Митрой!

Человеческий голос или галлюцинация?

- Никогда в жизни ничего подобного не видел!

Отряхнув с глаз пот и кровь, Конан увидел в полумраке четырех всадников, глядевших на него снизу.

Трое из них, тонкие, в белых одеждах, были, несомненно, зуагирами кочевниками из-за реки. Четвертый был одет так же, но принадлежал к другому народу - Конан сумел разглядеть это в густеющих сумерках.

Ростом он, пожалуй, не уступал Конану, да и шириной плеч, хоть и не был так массивен. Короткая черная борода, волевая нижняя челюсть, серые глаза, холодные и проницательные, как лезвие.

Всадник уверенной рукой осадил коня и сказал:

- Митра свидетель, этот человек мне знаком.

- Да, господин, - отозвался голос с гортанным выговором зуагиров. Это киммериец, который был капитаном королевской гвардии!

- Вот, значит, как избавляются от фаворитов, - проворчал всадник. Кто бы мог помыслить такое о королеве Тарамис. Я бы предпочел долгую кровавую войну - тогда бы и мы, люди пустыни, могли поживиться. А сейчас подошли к самым стенам города и нашли только эту клячу, - он кивнул на коня в поводу у одного зуагира, - да еще этого издыхающего пса!

Конан поднял залитое кровью лицо.

- Если бы я мог спуститься с этой палки, ты сам бы стал у меня издыхающим псом, мунганский ворюга! - прошептали почерневшие губы.

- О Митра, эта падаль меня знает! - удивился всадник.

- Ты же один такой в округе, - проворчал Конан. - Ты Гарет, атаман тех, кто объявлен вне закона.

- Точно! И родом я из мунганов, ты верно сказал. Хочешь жить, варвар?

- Дурацкий вопрос, - ответил Конан.

- Человек я тяжелый, - сказал Гарет, - и в людях ценю лишь мужество. Вот и посмотрим, истинный ли ты муж или взаправду издыхающий пес.

- Если мы начнем его снимать, нас увидят со стен, - предостерег один из кочевников.

Гарет властно сказал:

- Уже совсем стемнело. Бери-ка топор, Джебал, и руби крест у самого основания.

- Если крест упадет вперед, его раздавит, - возразил Джебал. - А если назад, у него башка расколется и все внутренности отобьет.

- Выдержит, если достоин ехать со мной, - нетерпеливо бросил Гарет. А если нет, то и жить ему незачем. Руби!

Первый удар боевого топора в подножие креста отозвался в распухших ладонях и ступнях Конана пронзительной болью. Снова и снова бил топор, и каждый удар поражал измученные пыткой нервы. Конан закусил губу и не издал ни стона. Наконец топор врубился глубоко в дерево, крест дрогнул и пошел назад. Конан собрал все тело в единый узел твердых как сталь мускулов, а голову крепко прижал к брусу. Длинный брус грохнулся о землю и подскочил на локоть. Адская боль на мгновение ошеломила Конана. С трудом он понял, что железные мышцы уберегли тело от серьезных повреждений.

Одобрительно хмыкнув, Джебал склонился над ним с клещами, которыми выдергивают гвозди из подков, и ухватил шляпку гвоздя в правой ладони. Клещи были маловаты. Джебал сопел и пыхтел, пытаясь расшатать упрямый гвоздь, крутил его туда-сюда в древесине и в живой ране. Кровь текла между пальцами киммерийца, который лежал недвижно, как труп - только грудь тяжело вздымалась.

Наконец гвоздь поддался, Джебал торжествующе поднял вверх окровавленную железку и бросил ее в пыль, перейдя к другой руке. Все повторилось. Затем кочевник занялся ступнями Конана. Но варвар сел, вырвал клещи у Джебала, а его самого отшвырнул крепким толчком.

Кисти его опухли и стали чуть не вдвое больше обычных, сгибать пальцы было мучением. Но киммериец, хоть и неуклюже, сумел вытащить гвозди из ступней - они были забиты не так глубоко.