Кондор принимает вызов

При себе у Бушмина оказался лишь ватманский лист, на который он в очередной раз перерисовывал свой «чертежик», и пяток цветных фломастеров: все это добро он рассовал по карманам, едва заслышал звук движка подъехавшего к воротам джипа. Само собой – фонарь. И еще неразлучный друг по прозвищу «вул», дремавший до поры в наплечной кобуре, – «сбрую», наряду с другим снаряжением, передал ему Володя Гладкевич.

Семь бед – один ответ. Вместо того чтобы сигануть в окно или забуриться в подпол, Бушмин одним махом взлетел по лесенке на чердак. Вряд ли визитеры будут обыскивать весь дом, они не затем сюда приехали. А у него возникло острое желание подслушать, о чем будет переговариваться эта прелюбопытная компания. И заодно выяснить для себя, каким вообще ветром их занесло в эти края.

Могут, конечно, и на чердак заглянуть. Тогда придется объясняться. Сценка выйдет похлеще, нежели у Николая Васильевича в «Ревизоре». Определенно это будет немая сцена. С выпученными глазами.

Снизу долетел приглушенный мужской голос:

– А я и не знал, Лена, что твой отец такой «бункер» в Дачном отгрохал. Об этом доме он мне ничего не рассказывал…

С этим человеком Бушмин был знаком лишь заочно. Но узнал без труда – благодаря точному словесному описанию, прозвучавшему из уст Володи Гладкевича. И еще потому, что много о нем думал на протяжении всех последних дней.

– Не только вам, Станислав Романыч. Папа вообще никому об этом доме не рассказывал. Он даже как то умудрился оформить его на подставное лицо. Бумаги на дом хранил вместе с архивом. В тайнике, конечно, не весь его архив, там только самое ценное…

– Но тебе то он рассказал?

– Не сразу и не все. А про тайник вообще рассказал в самый последний момент… Видно, предчувствие у него возникло какое то нехорошее…

Чудный женский голос. У Бушмина даже мурашки по коже забегали. Он вдруг осознал, что обозначает открытая дата на календаре, – день смерти ее отца.

– Показывайте, Елена Владимировна, где у вас здесь погреб оборудован.

А вот с этим Бушмин был знаком очно. Еще один прелюбопытный тип. Недавно общались с ним по телефону, изображали из себя пернатых.

– А вы как раз на крышке стоите. И половичок нужно поднять… Вот так… А теперь беремся за кольцо и приподнимаем люк на себя…

– Спасибо, Елена Владимировна, дальше сами управимся.

Голос принадлежал молодому плечистому мужчине, примерно такого же возраста и комплекции, что и Бушмин. Очевидно, один из подчиненных Станислава Романыча.

– Посветите себе фонариком, – произнес женский голос. – Над верстаком стенд с инструментами… Нашли? Он прикреплен к пробкам в стене шурупами, нужно их вывернуть. А в стену вмурован сейф, надо только обшивку снять…

Бушмин обозвал себя в душе кретином. Мог бы и сам допереть, что в доме оборудован тайник. Хотя, по правде говоря, у него уже голова трещит от всех этих разом свалившихся на него чужих секретов. Как будто специально для него раз за разом срывают покровы со зловещих тайн. Вот только зачем? Какую, интересно знать, миссию ему предстоит выполнить в будущем?

– Сергей Михалыч и ты, Леонид, вы пока займитесь сейфом… Пойдем, Лена, покалякаем с тобой наедине.

Ориентируясь на голоса, Бушмин сместился чуть вправо. Распластался на полу. Слух у него в последнее время обострился, став поистине сверхчеловеческим. И пусть ему не удалось подслушать весь разговор целиком, обрывки прозвучавших фраз позволили составить представление о цели приезда этих людей.

– Лена, ты в курсе, чем занимался твой отец… последние год полтора своей жизни?

– Только в общих чертах. До середины девяносто четвертого года он работал в Комиссии по поискам музейных ценностей… Экспедиции и приборная разведка в районе Ланге Райе, на Штайндамм и на территории бывшей пивоварни «Понартер»…

– Эти версии проверяли, наверное, уже по десятому разу…

– Да, отец тоже был недоволен. Говорил, что это заколдованный круг… С конца восьмидесятых ощущается сильнейшее давление извне, часть материалов комиссии вначале засекретили, затем и вовсе изъяли и отправили в московские архивы…

– …исчезли с концами.

– Да, я слышала об этом. Короче говоря, отец вышел из состава комиссии и предпринял собственное расследование…

– И с тех пор он стал плотно контачить с некоторыми чинами из военной разведки… Почему, кстати, ты так долго держала у себя отцов архив? И почему не передала его людям из ГРУ?

– Большую часть архива отец сам перевез в Москву, здесь хранился лишь мизер… Из военной разведки я знала троих, через отца, естественно… Они поочередно приезжали из Москвы, гостили у нас по нескольку суток и о чем то наедине переговаривались с отцом… Но после смерти папы никто из них здесь не появлялся. Мало того, один из них, в самых высоких чинах, через несколько дней погиб в странной автокатастрофе…

– Я знаю, о ком ты говоришь… А остальные двое?

– Одному из них я позвонила недели через две после смерти отца. Он заявил, что не знает никакого Розанова, и попросил его больше не беспокоить. А второго я разыскать так и не смогла, поскольку он больше не работает в этом ведомстве…

– И ты решила довериться мне?