Кондор умеет ждать

— Сережа, я сейчас говорю очень серьезно, — Мария порывисто встала и посмотрела на Орехова сверху вниз. — Я разговаривала с нашим командованием. Они очень довольны результатами операции, благодарят всю твою группу и, наверное, будут ходатайствовать перед вашими, чтобы вас наградили. Но я о другом. Мы предлагаем тебе и твоим пловцам остаться у нас поработать по контракту. Сначала на год, а потом будет видно. С вашими командирами мы, думаю, договоримся. Условия — самые выгодные! Иностранным инструкторам у нас платят очень хорошо, очень! А если ты продлишь контракт, а потом… Через два года ты можешь стать генералом! А я… может быть, из меня получилась бы неплохая генеральша, нет? Сережа, я сейчас говорю очень серьезно, очень…

— Мария, — майор без стука поставил пустую чашечку на столик и тяжело вздохнул, шелестя пачкой сигарет. Прикурил и, пряча взгляд за облачком дыма, мягко произнес: — Из тебя выйдет замечательная генеральша, только стар я для тебя, извини. Да и не в тебе дело… Как же тебе объяснить, а? А давай-ка ты к нам, в Россию, инструктором на базу спецназа, а? Миллионов не обещаю, но условия тоже очень приличные…

— Нет, милый, это невозможно, — без раздумий отрезала девушка. — Как я брошу свою страну?

— Ну вот, видишь, ты сама и ответила на все свои вопросы. Я ведь тоже, знаешь ли, русскую зиму люблю, снег, морозец… В моем возрасте трудно менять климат, страны, образ жизни… Кстати, а что там у вас с тем наемником, с Джексоном? Чем история закончилась?

— Тебе лучше забыть о нем. Не было никакого Джексона, и все, — лицо Марии неуловимо изменилось и стало жестко-деловым. — Наши простили его и отпустили на все четыре стороны. Подробностей я не знаю. И где он сейчас, я понятия не имею. Да, он для тебя оставил конверт. Можешь быть спокоен — его никто не вскрывал.

Орехов взял протянутый девушкой конверт, осмотрел со всех сторон, хмыкнул в ответ на шутливо возмущенную реакцию Марии, принявшей оскорбленный вид, и вскрыл письмо.

«Прощай, солдат! Хотя… Недавно один забавный толстяк сказал мне, что, оказывается, Земля наша удивительно маленькая и тесная. Если тебе вдруг надоест тоскливая зима или станет совсем хреново и понадобится помощь — напиши по этому адресу… Будет лучше, если ты его просто запомнишь, а письмо это сожжешь… Б. Дж.»

— Как говорит мой Скат: «Баба с воза — коняге легче!», — майор щелкнул зажигалкой, и через минуту от послания осталась лишь серая кучка пепла в пепельнице. — Когда у нас самолет, Маша?

— Сегодня вечером. Я отвезу вас — и тебя, и твоих парней, — Мария грустно усмехнулась. — Я все понимаю. Как сейчас говорят, секс — еще не повод для знакомства. Но я все равно благодарна тебе, майор, и ни о чем не жалею. Можно я подарю тебе на память одну вещицу?

Девушка сняла со смуглой шеи тонкую цепочку с крохотным распятием и протянула Орехову.

— Ты, наверное, православный, а это католический крестик. Но это ведь ничего, правда? Ведь Бог для всех один… Пусть он хранит тебя, мой несбывшийся хенералиссимо…

— Да, один, — очень серьезно кивнул Александр и тут же смутился, растерянно пожимая плечами: — А мне тебе и подарить-то нечего, неудобно-то как получается…

— Ты мне подарил несколько часов счастья — а это очень много, поверь. А на память, если не жалко, оставь мне свою зажигалку.

— Возьми, конечно, только она совсем недорогая. Прости, я дурак, что-то все не то несу… Мария, ты прости меня. За все. Хорошо?

Девушка вновь вздохнула, торопливо кивнула, пряча взгляд, и, быстро взяв себя в руки, уже почти чужим тоном сказала:

— Тебе пора собираться. Нам скоро ехать в аэропорт…

…И вновь был аэропорт Simon Bolivar, огромные залы, регистрация, таможенники, прощальные чашка кофе и рюмочка коньяка и, наконец, огромный «Боинг-737» с надписью «Delta» на борту. Рев турбин, рулежка, взлетно-посадочная полоса, взлет… и медленно таявшие в иллюминаторах буро-зеленые горы. Затем земля уплыла за горизонт и где-то внизу раскинулась бескрайняя синева Атлантики…

Скат без особого интереса смотрел, как на экране телевизора мечется какой-то полоумный репортер и, отчаянно фальшивя и явно перебирая с пафосом, пытается нагнать страх на зрителей. На экране какие-то парни готовили свои парашюты и собирались прыгать с возвышавшейся над зелеными лесами скалы, похожей на старый клык неведомого исполинского зверя. Чуть в стороне грохотал и пенился исполинский водопад, кутавшийся в туманно-светлые облака брызг.

«Такого не делал еще никто и никогда! Это невероятно опасный прыжок! Всего лишь одно неосторожное движение — и бейсджампера ждет неминуемая гибель. Да, это спорт отважных безумцев! Неужели они сделают это? О, боже, он все-таки собирается прыгать…»

— Слав, это что, и мы такие придурки? Вот уж не думал, — Троянов насмешливо понаблюдал за ужимками и прыжками репортера и все-таки поправился: — Не, ребятки там, и правда, крутые. Совсем без башни, конечно, но уважаю. А вот ведущий — точно придурок…