Кондратенко

Роман Исидорович встал, всем видом показывая, что немедленно готов к выполнению задачи, но это было явно преждевременно. Оказалось, плана нет и в помине. За пять с лишним лет существования крепости было несколько проектов, которые не только не утверждались, но даже не рассматривались. Совещание приняло затяжной характер. Наконец был вытащен на белый свет вопрос о сухопутной обороне. И вновь Кондратенко доказал ее полнейшую неподготовленность. В итоге получил распоряжение взять это дело на себя. Фок только иронически улыбался. Генерал Белый быстро и обстоятельно доложил, что береговая оборона и артиллерия вполне подготовлены к отражению противника. Этого нельзя сказать о сухопутной обороне. В итоге главный вопрос, как и на какие направления вывести войска, вызывал большие разногласия. Не хотелось Стесселю, но решение пришлось принимать ему. Надо сказать, худшее решение придумать было трудно. Он приказал Фоку рассредоточить дивизию почти по всему побережью Квантуна, за исключением прилегающих к крепости с запада бухг Голубиной и Луизы Туда направлялись два полка дивизии Кондратенко. Самому Роману Исидоровичу с бригадой приказано остаться в крепости. Кондратенко, правда, пытался возразить, хотел убедить, что высадка десанта сейчас просто невозможна. Другим участникам совещания тоже было ясно: пока эскадра боеспособна, десант японцев маловероятен.

Однако Стессель, считая себя большим полководцем, никаких возражений не принимал. Генералы откланялись. Скоро Артур загудел, как потревоженный улей. Задача, весьма приблизительно сформулированная Стесселем, стала неразрешимой, когда в дело вступили люди. 4-ю дивизию не представлялось возможным вывести из города ввиду полной неподготовленности железной дороги. Генерал Горбатовский, получив от Кондратенко приказание выступить со своей бригадой к бухте Голубиная, так и не смог получить до утра боеприпасы, потому что полки 7-й дивизии, как вновь сформированной, не были включены в план распределения.

Первый день войны сухопутные части встретили с не меньшей растерянностью, чем моряки. Улицы и площади Старого города запрудили войска. Солдаты, измученные бесцельными ночными передвижениями, хмуро поглядывали на проезжавшую мимо ротных колонн свиту Стесселя, привычно и раскатисто отвечая на поздравления с началом войны. Кондратенко всю ночь провел в своих полках. Он всюду сталкивался с неорганизованностью, беспомощностью командиров. С трудом сдерживая раздражение, сам наводил порядок. Не повышая голоса, спокойно, добился он получения патронов и снарядов, отменял нелепые приказания полковых командиров, наскоро набрасывал маршруты движения батальонов. С его вмешательством дело пошло на лад. Командиры полков принимали эту помощь как должное. Офицеры, охрипшие от ругани, наконец увидели, что все можно сделать без крика и суеты. Повеселели и нижние чины. Послышались обычные солдатские шутки, смех.

Совсем рассвело, когда Кондратенко столкнулся с объезжающим войска Стесселем. Высокий, с горящими глазами, сверкая алой подкладкой расстегнутой шинели, комендант стоял, широко расставив ноги в коляске. Опираясь одной рукой о плечо ездового, он яростно размахивал другой, изрыгал проклятия в адрес вероломных японцев, поздравлял солдат, первый кричал «ура!».

Роман Исидорович попытался доложить, но Стессель прервал его:

— Полноте, Роман Исидорович, какие диспозиции? Вы посмотрите на эти звероподобные рожи! С ними ли не победить?.. Ура!

Кондратенко повернулся к строю 25-го полка, и тысячи глоток мгновенно подхватили победный клич. Сам Роман Исидорович особого восторга не испытывал и просил коменданта разрешить ему, не отвлекаясь от дел дивизии, заняться сухопутными фортами и батареями. Стессель не возражал.

Через три дня, разместив полки дивизии на участках фронта, Кондратенко принялся за главную, наиболее необходимую сейчас для крепости работу по укреплению сухопутной обороны. Точнее — он стал создавать ее заново. Мало кто тогда в Артуре, даже разбирающиеся в инженерных работах люди, включая полковника Григоренко, мог предполагать, что через месяц атака крепости с суши открытой силой станет весьма трудным делом.

Стессель на ближайшем совещании объявил о назначении Кондратенко ответственным за инженерные работы, пообещав ровно через три недели объехать сухопутный фронт.

Назначая сроки осмотра, он совсем не думал об их реальности. Тем более не верил, что Кондратенко за три недели успеет что-нибудь сделать. Просто нужен был какой-то срок, и он был назван. Только через месяц комендант предполагал начать работы, а несколько недель предоставил Кондратенко скорее для размышления. Роман Исидорович воспринял это по-другому.

«Бог с ними, пусть думают, что хотят. Они меня плохо знают. Да и солдат у нас силен не звероподобной рожей, а способностью сделать, если надо, невозможное», — решил он, выходя с совещания.