Коненков

Решились ехать с Коненковым художник Василий Иванович Денисов, чью оригинальную живописную манеру Сергей Тимофеевич иногда дружески корит за модернистский уклон на русский манер, а товарищескую приязнь высоко ценит, Рахманов Иван Федорович — молодой литератор, бравший у Коненкова уроки скульптуры, еще когда тот преподавал в частной студии Мешкова.

Быть в Греции и не иметь возможности в дружеских беседах обмениваться впечатлениями от встреч с искусством древней Эллады — такая перспектива не устроила бы Коненкова. Пока у него есть деньги, его друзья не будут нуждаться ни в чем.

Коненков попутчиками доволен. Есть определенный риск, когда пускаешься в дальнее плавание с неведомыми тебе людьми.

В Афины отбыли из Одессы, древнегреческой Ольвии. С того момента, как ступили на палубу корабля, Коненков забыл земное.

Он расположен к восприятию Древней Греции, сегодняшнего для него будто и не существует. Люди, боги, герои мифов Эллады для него зримы. Воображением Коненков живет в том существовавшем две тысячи лет назад мире. Как трепетно чувствует он легендарность Эгейского моря. В пути он рассказывает своим спутникам об историческом прошлом островов, называя местожительство легендарных героев древнегреческих мифов. Когда рассказчик умолкает, путешественники любуются прекрасными островами, их древними храмами и поселениями.

Наутро в ослепительном солнечном свете, в окружении гор и долин открылся Акрополь. В лазурной синеве он сказочным видением стоял между небом и землей.

По характерным очертаниям на довольно большом расстоянии Коненков узнал гору Олимп и с непререкаемой убежденностью стал говорить своим спутникам, что древние божества вместе со своими небожителями выбрали самое лучшее, самое красивое местожительство на нашей земле. «За Олимпом, — продолжал рассказ Коненков, — виднеется Пентеликон и другие горы, окружающие Парнас с небожителями. Красота и счастье вокруг. Ведь греки жили в согласии со своими богами, дружили с ними, наслаждались присутствием покровительствующих им богов».

Эта греза наяву не оставляет Коненкова первые недели пребывания в Афинах. Он словно не замечает, не принимает в расчет реальностей современной жизни. Ему необходима Древняя Греция, и он находит ее, он воображает ее, он ее боготворит. Он упивается искусством Эллады, ее бессмертными творцами. Как волнует его встреча с Фидием: «Это поистине самое великолепное, самое желанное шествие — подъем на холм Акрополя, к Парфенону. Как билось у меня сердце, когда проходили мимо священных развалин, когда я увидел перед собой мраморные стены Акрополя. Словно ожили камни, и Фидий, величайший древнегреческий скульптор, живший в V веке до нашей эры, шел мне навстречу. Здесь, на Акрополе, стояли когда-то его гениальные монументальные статуи. Фидия называют «Гомером скульптуры». Обладая могучим соколиным взглядом, эпические образы слепого поэта он перевел в мрамор. На фризах Парфенона Фидий и его помощники изобразили торжественную процессию. Множество фигур. Боги и богини. Группы граждан с миртовыми и дубовыми ветвями. Скачут всадники. Проносятся колесницы. Жертвенные животные. Плоды в корзинах на поднятых руках отроков, Все дышит и движется. Какое великолепное разнообразие в деталях и единство в замысле…»

Коненков и его спутники целую неделю с утра до вечера проводили на холме Акрополя. Наслаждались созерцанием руин Парфенона, любовались Эрехтеноном и храмом Дианы, с восторженным вниманием знакомились с богатой коллекцией музея архаической скульптуры, вглядывались в прибрежные дали, стараясь определить местонахождение храмов: Аполлону в Дельфах и Коринфе, спартанский храм Зевсу. Они изучали национальный музей и бывали в священных рощах «с таинственными оливами и как бы еще бродящими в них фавнами и нимфами». Дело кончилось тем, что из гостиницы перебрались в частный домик на окраине одной из оливковых рощ вблизи Акрополя, где Коненков с Денисовым делали подготовительные наброски и этюды, Микули музицировал, а Рахманов пытался нарисовать литературный портрет Эллады.

Период созерцания был весьма кратким. Великие образцы искусства всегда будили в Коненкове желание дерзать. Он купил мрамор, добываемый в тех же каменоломнях, откуда брали его Фидий и Поликлет, и с жаром взялся за работу.