Конец детства (сборник)

— Я убедился, что явление Башни не только уникально с научной точки зрения, — сказал он, — но и представляет огромную опасность для людей и несет колоссальные убытки хозяйству района. Поэтому следует принимать какие-то решительные меры. Первое и самое важное — остановить рост Башни, второе — установить контакт с пауками, потому что именно они, с моей точки зрения, главные действующие лица во всей этой кутерьме. Мнения ученых о том, что такое Башня, я выслушал и понял, что оригиналов среди вас много, а истину вы видите только во сне, да и то не каждый. Примите это не как упрек вашей компетентности, задуматься и даже просто восхищаться есть чем. Я сейчас уезжаю, а дня через три ждите правительственную комиссию. Она и будет решать, что делать дальше. А пока выслушайте… ну, если и не приказ, то указание: к Башне ближе, чем на три километра, не подходить! Все намечающиеся эксперименты согласовывать прежде с начальником экспедиции Ивашурой. Риск свести к минимуму! Ясно? Но с другой стороны… — Старостин пожевал губами. — Ускорьте исследования, сведите накопление сведения в единую систему. Необходимо знать точно, что такое Башня, прежде чем принимать кардинальные меры. Вопросы ко мне есть?

Ученые и командиры молчали.

Старостин уехал. Одинцов улетел еще ночью, никого не предупредив. Ивашура передал бразды правления деятельностью штаба Гришину — Богаев уехал в райцентр, забрал Рузаева с Гаспаряном и отправился искать точку выхода Михаила из “тумана”.

Вертолетная стоянка по совету Старостина была перенесена на триста метров южнее, на лед замерзшего озерца, окруженного редким сосняком: отсюда было удобнее загружать машины аппаратурой, топливом, держать связь со всеми подразделениями экспедиции и с городом, благо дорога в город пролегала рядом. Сосны здесь росли какие-то жалкие, искривленные, будто пораженные болезнью. Дорога в райцентр пролегала, огибая озерцо, и исчезала в стене мрачного бора, за которым, как знал Ивашура, до самого города шло поле озимой пшеницы.

Вертолет поднялся выше сосен, и Башня выросла над лесом геометрически правильной голубовато-серой горой, неправдоподобная и неестественная этой своей геометричностью, расцветкой и размерами, не труба, не башня, не колонна — конец “земной оси”!

Ивашура включил рацию.

— Пятый, ответьте первому.

— Я пятый, вас слушаю, — отозвался командир роты оцепления.

— Отодвиньте посты на четыре километра от Башни. Ближе никого не пускать до особого распоряжения.

— Принял, выполняю.

— Связь-два, ответьте первому.

— Слушаю, Игорь Васильевич. — Характерный говорок Гришина.

— Переключите сеть оповещения на мой канал. Как только наблюдатели заметят что-нибудь подозрительное, пусть дадут знать.

— Хорошо, сейчас предупрежу.

Вертолет приблизился к Башне и пошел вокруг нее на высоте ста метров. Внизу медленно проплывала снежная целина, рощицы хилых осин, желтые и коричневые пятна высохшей болотной растительности, распаханное поле.

— Нет, надо подойти ближе, — сказал Рузаев. — Помню, что бежал по взломанным пластам земли.

Пилот искоса посмотрел на Ивашуру, и вертолет повернул к Башне. Под ним показалась перепаханная катаклизмом земля: валы, ложбины, трещины, холмы и провалы с зеркалами черной воды, курившимися белесыми дымками. Дальше, до подножия Башни, снега уже не было совсем, разрушения ландшафта все больше увеличивались, а потом шел дымящийся до сих пор почти двухсотметровый вал почвы, смятой давлением стен Башни.

— Похоже, здесь, — неуверенно проговорил Рузаев.

Пилот остановил машину в воздухе.

Рузаев несколько минут разглядывал местность под вертолетом, никто ему не мешал. Наконец, он указал рукой чуть в сторону:

— Кажется, у этой глыбы.

Ивашура кивнул, пилот повел вертолет на посадку. Рузаев первым выбрался из кабины, прошелся возле вздыбленной каменной плиты до трещины в земле, постоял задумавшись. Гаспарян подошел к нему, заглянул в трещину, хмыкнул, потом отошел к каменной глыбе.

— Гранит, — сказал он, всматриваясь в зернистую поверхность глыбы. — Откуда он здесь, в болоте? Кругом не то что гор — холмов порядочных нет.

Ивашура, оглядываясь по сторонам, приблизился к нему.

— Дропстон. След ледника. В здешних местах таких камней много. Ну что, Михаил? Здесь?

Рузаев, очнувшись, почесал за ухом.

— Не уверен, шибко темно было… Да и что нам даст место моего “воскрешения”? Объяснить, где я пробыл более двенадцати часов, оно не поможет.

— Как знать. Дело в том, что исчез ты тоже в этом месте. Упавший вертолет лежал чуть подальше, вернее, ближе к Башне. А эта глыба была еле видна, одна макушка торчала.

Рузаев снова начал разглядывать местность. Потом кивнул.

— Ты прав. Вертолет лежал левее и ближе к… — Он вдруг замолчал. — Посмотри-ка на тот бугор. Ничего не замечаешь?

— Где? — быстро спросил Ивашура.

Рузаев вместо ответа бегом направился к незамерзшей полынье в слое буро-коричневой жижи, из которой выглядывал коричневый гладкий пузырь. Гаспарян с Ивашурой побежали следом. Из жижи рядом с округлым бугром торчал кончик лопасти винта.