Конец Дракона

Когда Жора добрался до сторожки, уже стемнело. Он разостлал в углу свое пальтишко и улегся. Где-то поблизости немцы вели минометный огонь, из Кронштадта била наша тяжелая артиллерия, в черном небе гудел самолет и рвались огненными брызгами зенитки. Он ворочался с боку на бок, но сна не было. Тогда он накинул пальто и вышел из сторожки. И в этот момент в небе повисла осветительная ракета.

В мертвенном тревожном свете он увидел совсем близко какую-то фигуру. Но он уже знал, как обманчиво все выглядит при зловещем свете застывшей в небе ракеты. Это мог быть человек, но мог быть и обыкновенный куст…

Где-то на шоссе грохнул снаряд, и одновременно со взрывом погасла ракета. Все погрузилось в непробиваемую темь.

Человек или куст? Свой или враг?

Жора бросился на землю, отполз в сторону и выкрикнул:

- Кто такой? Стрелять буду!

- Свои, свои, батюшка, не стреляй! Заблудилась я…

Женский голос показался Жоре знакомым.

- Кто такая? - снова крикнул он.

- Из Петергофа я… От немцев бежала… Заблудилась. ..

- Тетя Уля? Это вы? - Жора вскочив с земли.

- Я, родненький, я, - забормотала старушка.- А ты откуда меня знаешь?

- Я вас по голосу узнал. Это опять я, Жора Антоненко. Идите сюда. Здесь можно переночевать.

В сторожке тетя Уля рассказала, как по дороге в Ораниенбаум она сбилась с пути и снова попала в тот же лес.

- Надо же! Второй раз встретились! Я думала, ты уже к Питеру шагаешь, а ты эва где…

- Лешка не пришел, а мы условились вместе,- выкручивался Жора.

Перед тем как уснуть, тетя Уля долго ругала фашистов:

- Глаза им надо повыкалывать, иродам! На кусочки мелкие резать!.. Ножами тупыми!..

Наконец она затихла и уснула. А Жора никак не мог забыться. Он все думал, как сделать, чтобы его зачислили в армию. «Дорогой товарищ Буденный, - сочинял он, лежа на полу. - Мой отец был старшим лейтенантом. Он был тоже кавалерист. Он пал смертью храбрых в боях с белофиннами…»

Сочинять письмо мешала старушка. Тетя Уля спала неспокойно, стонала, ворочалась, что-то невнятно бормотала. И вдруг она отчетливо проговорила: «собака… ненавижу…»

Этому невозможно было поверить: безграмотная тетя Уля, которая не умела ни читать ни писать, говорила во сне по-немецки!

Теперь мальчику было не до сна. Замерев, он прислушивался к прерывистому дыханию старухи, ожидая, что она снова заговорит. Но старуха не произнесла больше ни слова.

На рассвете тетя Уля поднялась:

- Как же нонеча в Ораниенбаум пробраться, стреляют везде? - спросила тетя Уля.

- Я тоже в Ораниенбаум, у меня там мать. Пойдем вместе…

В лесу было тихо, пахло прелым листом и грибами, пересвистывались беззаботные синицы. Невозможно было представить, что несколько часов назад поблизости рвались бомбы, ревели бомбардировщики и удары тяжелых снарядов заставляли содрогаться землю.

Они прошли совсем немного, как вдруг старуха остановилась, начала шарить по карманам, потом всплеснула руками и запричитала:

- Ах я ворона! Видать, обронила паспорт в сторожке! Куда ж я без паспорта в этакое время! Подожди, батюшка, меня. Не уходи с этого места, а то я и промеж трех сосен заблужусь.

«Хочет отделаться от меня!» - решил мальчик.

Маскируясь в кустах, прячась меж деревьями, он неотступно полз за старухой. Она вышла к сторожке, миновала ее и остановилась у дуплистого дуба. Какое-то время старуха стояла неподвижно, точно прислушиваясь к чему-то, потом быстро вытащила из-за пазухи конверт и сунула его в дупло…

…Она застала Жору на прежнем месте. Мальчик сидел на пеньке и задумчиво грыз травинку.

- Нашла, родненький, нашла, дай бог здоровья советской власти, - затараторила старуха. - Обронила у порога, ворона старая…

Они вышли на дорогу, и в это время поблизости начали рваться снаряды. Жора подивился, с какой быстротой старуха скатилась в придорожную канаву. Он укрылся невдалеке и не спускал с нее глаз. Мальчишка не знал, что ему сейчас делать. Бежать к дубу? Но тогда он упустит старуху. Стеречь старуху, пока кончится обстрел? Но за это время конверт может попасть в руки фашистов.

- По шоссе нам идти нельзя, - крикнул Жора.- Ползите ко мне, пойдем другой дорогой! Только скорее!

Старуха на четвереньках, быстро перебирая руками и ногами, подползла к Жоре. Они вылезли из кювета, и Жора свернул с дороги в сторону Мартышкина. Теперь снаряды бухали где-то в стороне, старуха послушно семенила за Жорой, приговаривая на каждом шагу:

- Спасибо тебе… Без тебя погибла бы… Дай бог здоровья советской власти…

* * *

Он вывел ее прямехонько к штабу дивизии. Часовой крикнул им, чтобы они убирались. Штатским в этом районе находиться не разрешалось. Старуха шарахнулась в сторону, но Жора вцепился в нее обеими руками и молча тянул к часовому.

- Пусти! - прошипела старуха. - Не положено здесь ходить!

Мальчишка так же молча продолжал тащить ее к штабу.

- Эй, парень! - закричал часовой. - Оглох, что ли? Мотай отсюда!

В это время из штаба вышел командир полка, тот самый, который вчера не захотел разговаривать с Жорой.

- Товарищ полковник! - закричал Жора. - Арестуйте ее скорее!

- Чего он вцепился, оглашенный?! - завизжала старуха. - Видать, от страха ума лишился!