Конец эпохи Тюдоров

Чарльз оставил вопрос без ответа. Говорить о таких вещах, даже будучи уверенным, что никто тебя не подслушивает, опасно. Мы замолчали. Каждого мучили свои мысли. Наше будущее зависело не только от нас самих. Мы вспомнили о своем грешном, незаконном положении, о рожденных детях. Пока мой муж не обращал на нас внимания. Помня его характер, я понимала: это лишь до тех пор, пока Роберт пользуется благосклонностью королевы. Или пока жива сама королева. Все-таки она ко мне относилась с симпатией.

Я подумала и о маме. Какая разная у нас всех получилась жизнь… Помнишь, мы говорили, с чего все началось. Началось все со смерти. Умер отец, и наша семья никогда уже не была прежней. Много позже откроется правда. Мы ведь никогда не знаем, с чего все начинается на самом деле…

* * *

Затишье, вызванное смертью лорда Берли, длилось недолго. Точнее, около двух недель двор молчал, осторожно проходя по коридорам Гринвича. Никаких праздников, фейерверков вечерами над Темзой. Никаких спектаклей, восторженных стихотворений, балов. Затихли все, включая Роберта. Тишину должен был кто-то нарушить, и этим кем-то стал вернувшийся из Франции граф Саутгемптон.

За несколько месяцев о нем немного подзабыли. В чем, в общем-то, и заключалась цель его отъезда. Роберт переписывался с другом, сообщал ему новости, но до определенного момента в срочном возвращении в Англию надобности не существовало.

Посольство Сесила давно находилось дома. Союз Франции с Испанией перестал сильно волновать королеву. Заключенный между ними мир пока на отношения с Генрихом не повлиял: он заверял Ее Величество в искренней дружбе, а мир с Испанией называл вынужденной мерой. Граф во Франции лишь развлекался. Поручений ему не давали, понимая, что политик из него выходит никудышный. Лучше всего у Саутгемптона получалось дружить с поэтами и ухаживать за женщинами. Последнее его и подвело.

– Генри приезжает в Лондон, – сообщил мне в конце августа Роберт.

– Королева забыла про их ссору? Ну да, ей сейчас не до графа.

– Боюсь, скоро она о нем вспомнит, – пробурчал Роберт. – Тут возникло одно непредвиденное обстоятельство.

– Какое? – я в непонимании хлопала глазами.

– Вернон беременна. Генри собирается на ней жениться.

«Обстоятельство» сложно было назвать «непредвиденным». Одна из причин бегства Саутгемптона со двора как раз и заключалась в его увлечении фрейлиной королевы. Ничего нового – почти все фрейлины так или иначе выходили замуж либо заводили романы с фаворитами королевы. Общаясь почти каждый день, они не могли не влюбляться друг в друга, несмотря на последующий гнев Ее Величества. Влюбленных для острастки сажали в Тауэр, держали там некоторое время в не самых плохих условиях и отпускали. Женщин лишали права бывать при дворе, мужчин великодушно прощали.

Порой фрейлины выходили замуж с благословения королевы. В этих случаях она сама подыскивала им мужей. А фаворитам желательно было оставаться при королеве неженатыми. Их единственной возлюбленной навсегда становилась королева Англии. На словах они не давали ей в этом усомниться. На деле – влюблялись, ухаживали за дамами сердца и в итоге тайно женились. Тайное рано или поздно становилось явным. Ни один фаворит не избегал участи завести врагов и завистников. Кто-то пробалтывался…

– Случится скандал! – предупредила я брата, хотя он и сам догадывался, что последует за женитьбой. – Между прочим, от Генри я не ожидала подобного благородства.

– Он любит Элизабет. Потому и женится. Представь, он способен на сильные чувства. Пока он пребывал во Франции, они писали друг другу пылкие письма, и граф знал о беременности Вернон.

– Почему он только сейчас решил вернуться? – не поняла я.

– Сейчас королеве не до них. Саутгемптон надеется, его женитьба пройдет незамеченной.

– О, сомневаюсь. Королеве доложат обязательно. А она ничего не забывает. Элизабет продолжает находиться при дворе. После свадьбы и рождения ребенка ее удалят точно.

Роберт покачал головой. Действительно, что тут скажешь? Он сам женился втайне от королевы. Его простили, Френсис – нет. И с мамой случилась та же история, только хуже. Ведь ее мужем стал сам граф Лейстер. Мне повезло: ни Рич, ни Блант не являлись фаворитами королевы. Они верно служили Елизавете, но их личная жизнь ее не интересовала.

На следующий день я специально приехала в Гринвич. Меня раздирало любопытство. К обеду оно было вознаграждено: Вернон вместе с другими фрейлинами сопровождала королеву во время прогулки в парке. Элизабет отличалась не свойственной ей бледностью. Живот под платьем округлился. Но, видимо, стянутый шнуровкой не бросался в глаза. Это я, узнавшая накануне пикантную подробность, смотрела во все глаза и заметила чуть располневшую фигуру. Я искренне пожалела фрейлину: продолжать выполнять свои обязанности при королеве, будучи беременной, непросто. Хотя многие дамы прислуживали Ее Величеству, ожидая ребенка. Тут мою жалость подпитывала мысль о грядущем тайном замужестве Вернон. Она волнуется и ждет Саутгемптона.