Конец Европы. Вместе с Россией на пути к многополярности

Но сейчас миф об исключительности Европы, Запада в целом и Франции в частности постепенно разрушается. Теперь человек, приезжая во Францию, видит в ней только источник своего социального и экономического благополучия и совершенно не стремится стать частью французской политической нации. Напротив, он всячески стремится сохранить свою изначальную, базовую идентичность. Разрушение этого мифа мы и наблюдаем сегодня. Европа — источник экономического благосостояния и ничего больше. А дальше — пытаются переформатировать уже сам Запад, жителей той же Франции. Теперь уже сами французы, когда-то отказавшись от собственной идентичности, базовой, этнической, примордиальной, впитывают ту идентичность, которая является более сильной, то есть, идентичность приезжих. А те, в свою очередь, от неё не только не отказываются, не становятся французами, а, напротив, интегрируют в себя бессмысленных французских обывателей, населяющих на сегодняшний день остывающую Францию.

Поиск корней

Но надо же с этим что-то делать? Вот и звучат в последние годы всё чаще призывы к тому, чтобы пересмотреть порядок предоставления гражданства, перейдя от права почвы к праву крови. Эти призывы свидетельствует о восстановлении чувства самосохранения, которое проснулось во французах. Отсюда — поиск своих этнических корней, восстановление памяти о своих предках, о тех, с кого начиналась французская политическая нация. А это франкские народы, которые, в свою очередь, появились путём слияния — этногенеза — различных этносов этого пространства. То есть, задаваясь вопросом о том, как можно сохраниться перед таким потоком инородной идентичности, французы начинают судорожно копаться в своих составляющих, выискивая свою базовую, изначальную идентичность. Отсюда же стремление как-то оградиться и пересобраться заново в качестве народа, а не политической нации, которая во главу угла ставит политическую идентичность, не обращая внимания на происхождение, на кровь, на то, от каких предков кто произошёл. Ведь как смотрит на человека нация? Если ты гражданин, получил паспорт, всё, ты — часть гражданской политической нации, автоматически принимающий её политические, социальные модели. На этом твоя идентичность заканчивается. Но этого, как мы видим, уже недостаточно, потому что те люди, которые приезжают, от своей идентичности в пользу французской уже не отказываются. Они растворяют французов, они меняют основные коды существования французского государства. В итоге французы спохватились, поставив вопрос «кто мы?». Этим вопросом задавались многие европейские и американские социологи и философы, такие, как, например, Сэмюэль Хантингтон, предупреждая о том, что вопрос идентичности вскоре встанет очень остро[53]

. Всё это и происходит на наших глазах. Конечно, французы в какой-то момент опомнились и сегодня пытаются повлиять на ситуацию и, в частности, остановить поток мигрантов, например, изменив правила выдачи гражданства. Может быть, в итоге они и добьются успеха. Если успеют. Учитывая неповоротливость нынешней евробюрократии, которая возглавляет этот колосс на глиняных ногах, известный как ЕС, вполне возможно, что пока она будет собираться, Европа изменит своё качество и содержание.

Кровь или почва?[54]

Пока мигранты штурмуют европейские берега, в самой Европе не утихают дискуссии о порядке предоставление гражданства. Единого мнения, если рассматривать позиции государств — членов ЕС нет. Например, лидер французской партии «Республиканцы»[55] экс-президент Николя Саркази вообще договорился до того, что предложил пересмотреть один из фундаментальных законов Французской республики — «право почвы». Таким образом он предполагает побороть социальную миграцию, ведь именно этим правом пользуются выходцы из других стран при получении французского гражданства, как для себя, так и для своих детей. Многие в самой Франции отмечают, что всякий раз поднимая вопрос о гражданстве и миграции, республиканцы пытаются перещеголять партию Национальный фронт (ныне — Национальное объединение), особенно перед очередными выборами. Франция же со своими либеральными подходами к миграционной политике оказалась на грани коллапса. Впервые в истории она может потерять свою идентичность и вообще перестать быть Францией, превратившись в филиал нескольких арабских государств.